Михаил Золотоносов
Михаил Золотоносов |
"Правда" и "ложь" как сорт пива
Культовый и гениальный Дмитрий Галковский опубликовал в "Новом мире" (2002, №8) сценарий фильма "Друг Утят"
Это одно из самых интересных литературно-идеологических событий года. В предыдущий раз Галковский (р. 1960) появлялся в "Новом мире" десять лет назад - в свой первый переломный возраст, напечатав статью "Поэзия советская", а затем отрывки из квазифилософского романа "Бесконечный тупик", написанного в жанре интеллектуального мазохизма. Текст выдавал эгоцентрика, зацикленного на своей депрессии и ненависти-жалости к отцу (фамилия лирического героя была говорящей - Одиноков). 1992 год вообще был годом его первого явления народу: отрывки из "Тупика", наполненные антисемитскими замечаниями в стиле Розанова, появились и в "Нашем современнике", резкое выступление против шестидесятников - в маргинальном журнале "Мулета эС", а исповедь/проповедь "Андерграунд" с элементами агрессии по отношению ко всей остальной литературе - в двух номерах "Независимой газеты". После чего Галковский отполз обратно в нору и на три года затих.
В 1996 - 1997 гг. он издал три номера журнала "Разбитый компас", в 1997 году "Бесконечный тупик" вышел целиком. Параллельно текст повис в Интернете. Автор предстал агрессивным, закомплексованным и эрудированным инфантилом, который сделал симбиоз из обид и ненависти к миру и людям строительным материалом своего сочинения. Произведение получилось впечатляющим, оно было, так сказать, равномощно текстам Достоевского и Розанова. Я тогда был членом жюри премии Антибукер и выбрал Галковского. Оказалось, что и все другие члены жюри не колебались с выбором. После триумфального присуждения премии Галковский отказался от $ 12500, и это было настолько логично для антисоциального автора, закодировавшего себя "человеком из подполья" Достоевского, что сам поступок обрел эстетический смысл и нуждался в премировании. Потом снова приступ мизантропии и молчок лет на пять.
В 2002 году еще до публикации в "Новом мире" Галковский издал в Пскове малоудачную, со случайным подбором текстов антологию советской поэзии "Уткоречь". В названии использовано слово из оруэлловского новояза: речекряк. "Новый мир" откликнулся на антологию сразу двумя рецензиями, одна из которых написана главным редактором. Иными словами, редко являясь публике (необычная для наших времен литературная стратегия), Галковский умудрился стать культовым и широко известным в узких кругах, все еще интересующихся литературой (тираж "Нового мира" в августе 2002 года составляет 9 300 экз., а десять лет назад был в 26 раз больше).
Но я потому так подробно описываю его творческий путь, депрессивность, эгоцентризм, что "Друг Утят" демонстрирует совершенно иное и для Галковского парадоксальное направление. Для новейшей литературной ситуации начала XXI века и новейшего литературного сознания вообще характерно постепенное усиление социального начала. Тенденция эта настолько неизбежна, сильна и широкозахватна, что даже "подпольный" Галковский, раньше занятый самокопанием, решительно написал нечто о "социальной реальности", к тому же в жанре "апокалиптической фантастики".
Другая неожиданность заключена в том, что новое сочинение Галковского, оформленное как сценарий фильма, является идеологическим высказыванием, вписывающимся в резко обозначенную тенденцию "Нового мира". В период "ельцинской оттепели" (которая сменяется новыми заморозками) в литературе возникли две тенденции, которые условно можно назвать "либеральной" и "консервативной". Чтобы не уходить в дебри, их легче всего определить по отношению к "американизму": "либеральная" к нему лояльна, а "консервативная" - нет. В нынешней ситуации "завершения оттепели" оживились консерваторы (либералы пока не реагируют, ждут, когда ничего и сказать будет нельзя). Если в "Новом мире" это поначалу ощущалось по обзорам периодики главного редактора, все более и более внимательного к Проханову и соответствующим печатным органам, то летом этого года появилась большая (в двух номерах) статья Ренаты Гальцевой "Тяжба о России" и сценарий Галковского. "Антилиберальный проект" определился вполне.
Сюжет "Друга Утят" несложен, хотя и осуществляется в двух исторических эпохах. Рамка отнесена к будущему - к 2101 году. Описание этого будущего в виде небольшого трактата (как у Оруэлла) помещено в начале сценария, в самом сценарии общие положения материализованы. Самое интересное - моменты совпадения с настоящим: то, что сегодня уже существует в том или ином виде, в XXI веке получает мощную техническую поддержку и становится тотальным. "Общество будущего - это общество добровольной дезинформации" - исходный тезис. Дезинформацию человек получает посредством персонального модератора из единого гигантского резервуара по критериям, установленным зрителем. Правдоподобность, заказанная зрителем, может быть 100 процентов, а может быть и 1; фильтр может быть черным, а может быть розовым. Положим, тема "Чечня" с черным фильтром - это нечто вроде радио "Свобода" 1996 года или НТВ периода расцвета, а с розовым - нынешнее РТР. То, что сейчас еще является итогом борьбы "за правду", в XXI веке станет просто технологией: никто не будет заинтересован в переубеждении или просвещении зрителя. "Правду" и "ложь" станут выбирать, как сорт пива.
Из прочих деталей быта XXI века существенно, что люди живут в подземных бункерах-кенотафах на средней глубине 1 100 м, потому что уровень радиации на поверхности - 100 рентген/час. Попутно выясняется, что искусство исчезло, а "вместо небольшого слоя художников-мастеров и многомиллионной массы потребителей образовалась единая масса художников-дилетантов. Их уровень... невысок, но зато в творческом процессе участвуют все". Собственно, в зародыше это есть уже сейчас, прежде всего благодаря Интернету, где любой может "повесить" свой текст и самоощутиться "писателем". Тут и начинает разворачиваться вся концепция, симптоматичная для конца очередной оттепели: те "демократия" и свобода со всеми своими признаками, которые есть сейчас, - это исходный пункт, повинный в апокалипсисе XXI века, в кенотафах на километровой глубине и 100 рентгенах в час. Говоря словами Козьмы Пруткова, - вот начало того конца, которым оканчивается начало.
В 2101 году описана некая Елена Викторовна, она смотрит фильм, действие которого происходит в 1996 - 2002 годах, а последний, восьмой эпизод - в 2007 - 2008 гг. Детективный сюжет фильма связан с Интернетом и массовыми компьютерными играми. Но главное, что в картине показано подразделение национального Интернета "Движение Утят", с помощью которого некая группа во главе с таинственным Другом Утят (вариант оруэлловского Большого Брата) хочет установить контроль над "крупным, но отсталым государством с парализованными службами управления". То есть над Россией.
Фильм оказывается "антиинтернетовским", антиамериканским и выполненным в точном соответствии с "Информационной бомбой" Поля Вирилио (новейший интеллектуальный бестселлер, впервые вышедший в 1998 г.), ибо показывает, что именно власть интернет-технологий и свобода в СМИ привела к атомизации населения, деградации государств и 100 рентгенам в час. Это "гиперинформационное общество", которым правят какие-то таинственные "планировщики", оказывается похуже и советского тоталитаризма, и оруэлловского ангсоца. А виной всему - Интернет и полная свобода.
Получилось, что от глубокой депрессии асоциальный мизантроп Галковский вдруг излечился патриотическим консерватизмом, который вошел сейчас в Москве в большую моду. Однако метаморфоза, которая с ним произошла, понятна и даже описана им самим в сценарии. Там действует "уточка третьей категории", журналистка Сим-Сим. Она произносит ключевые слова: "Я хочу попасть в стаю". Время оттепели, когда можно быть гадким утенком Одиноковым, кончилось, нужно быть в стае. Не случайно в том же номере "Нового мира" Рената Гальцева одними из главных врагов России назвала либерализм и свободу, обвинив их и в антипатриотизме, и в анархическом стремлении разрушить государство. То есть в том же самом, в чем Галковский обвинил Интернет.