“На самом деле „святочные рассказы” никакие не рассказы <...>. Это попытка решения некой метафизической задачи обычно не свойственным мне образом - не логической цепочкой рассуждений, а сознательной имитацией „писательства”...” - объясняет автор.
Периодика, "Новый мир", №2
февраль 2002 года - Константин Крылов
ЕВРЕИ. Из письма своего бывшего знакомого, ныне проживающего по ту сторону Атлантики. Размышления по поводу сочинений Галковского:
“Я окончательно убедился, что русские так никогда и не поймут, почему им плохо. А ответ простой: их Бог наказал. Как черепаху. Вот и всё.
Есть народы-уродцы, народы больные с рождения. Их, кстати, большинство. Как в дикой природе: на одного здорового оленя - двадцать больных, комолых, хромых. И никто не виноват: бегал олененочек пятнистый, оступился, упал, сломал ножку. И никогда больше хорошо бегать не будет. Почти все народы не уродились. Европейцы и евреи - уродились. И у них всегда все будет нормально. Не потому что они умеют решать какие-то проблемы, а потому что у них кой-каких проблем нет, просто нет и никогда не было. Нет у них проблем и не будет. Все их проблемы - решаемые. А у русских есть проблемы, они сами для себя проблема, они все состоят из проблем, как девчонки из песенки - "из конфет и пирожных, из сластей всевозможных". И никогда они их не решат. Что Бог завязал, человек не развяжет. Это мое твердое убеждение.
А вот европейские и еврейские мальчики сделаны из другого теста. "Из ракушек, из зеленых лягушек". Это вопрос материи - кто из чего сделан.
Русские не уродились. Ну, можно сказать, что их Бог наказал с рождения. Ни за что. Просто так. Евреев он избрал, а русских наказал. Иов вот тоже жаловался (самая мудрая из всей Библии книга), а Бог ему ответил: а кто ты такой, чтобы со мной судиться? Где ты был, когда Я творил мир? То есть творение мира - тоже несправедливость. Можно было бы сотворить и другой мир, а сотворен был этот. А все остальные миры не вышли к бытию.
Русские - уродцы. Русские это всегда про себя чувствовали, поэтому с таким остервенением и сжигали церкви и монастыри после семнадцатого. Бога сжечь, потому что Бог наказал. И поэтому же погромы. Потому что невыносимо видеть своими глазами, как горстка угнетаемых, забитых людей пригинает огромный народ. Таки да, пригинали, и русские ничего не могли сделать. Русские никогда не понимали, что такое вексель. Не потому что глупые, а потому что Бог не дал понять. И подписывали векселя. Когда платить стало нечем, догадались убить тех, у кого были векселя на всю Россию. Вот и вся революция. Русская она была, русская. Правда, легче не стало: теперь Россия в том же абсолютно положении, только владельцы векселей там, куда русским не добраться. Вся разница.
Конечно, это все ужасно. Я по этому поводу не злорадствую совершенно, мне вообще всех жалко. Но жалко у пчелки в попке. Из уродливого ростка выросло могучее уродливое дерево. Но это бесплодная смоковница. Бог ее проклял, и она засохла. Такие дела.
...ты, Галковский, еще некоторые люди должны просто собрать чемодан и уехать, неважно куда. То, что никто из вас этого не сделал, и показывает, что уродство в вас живет и пускает корни. Вы можете жить только среди "персонажей". Такие дела.
...Русские не глупы. У них просто нет какой-то части ума. Ну, как бывает, что нет ноги. Нет ноги, и все тут. Вторая нога - здоровая, руки - дай Бог каждому такие руки. А вот нет ноги. И человек неполноценный. Так и русские. Им Бог ног И не дал.
Тут надо смириться. Галковский это вроде бы понял, и написал, что надо "тихо кончиться". Но потом ему стало неуютно жить с таким пониманием. И он опять начал русскую бодягу: тыр-пыр, мы то сделаем, мы се сделаем. В то время как надо просто всем тихо кончиться, и все тут. Смирится и тихо кончиться. Бог вас не хочет, русские, бог вас не хочет, русские. Бог хочет европейцев, бог хочет евреев, это его дети, это его любимые дети.
Я вот еврей только по отцу (наверное, это плохо). На самом деле я не люблю евреев, я это могу точно сказать про себя, что я их не люблю. В себе я не чувствую ничего еврейского. То есть я вообще не еврей ни в чем, кроме происхождения. Но я всегда чувствовал, что мне везет и еще повезет, а моим друзьям русским - не повезет. Не знаю почему. То есть - Его воля. Так было, так будет.
Перешли, пожалуйста, это Галковскому и другим. Они, конечно, все обидятся и не послушают, но в подкорке - отложится. И когда дело дойдет до погрома (а я уверен, что дойдет) - может, остановятся и сами не пойдут. Потому что поднимать руку на еврея - это на Бога поднимать руку. И не надо думать, что вам нечего терять. Можно потерять последнее: лицо свое человеческое. Русские могут умереть, сохранив лицо. Или умереть как собаки. Такой именно выбор.
Погром убьет последнее - хорошую о вас память среди других народов, которым - жить. Если вы хотите еще как-то зацепиться за бытие кроме как кальдерой, черным пятном, то уйдите тихо, не по-русски, чтобы спустили с лестницы, а по-английски, не прощаясь. Хотя бы сейчас перестаньте быть собой! Или не можете? Тогда хотя бы не участвуйте.
Галковский, конечно, антисемит. И, конечно, пойдет служить первому же еврею, который даст ему денег. Ты тоже антисемит, хотя и более утонченный. Ты можешь сколько угодно это отрицать, но ты не можешь быть другим.”
Перед белой стеной, сайт "traditio.ru"
28 февраля 2002 года - Сергей Голиков
Я даже могу абсолютно точно утверждать, что, кроме студентов высших учебных заведений и их преподавателей, никто здесь особенно книжек-то и не читает (если, конечно, говорить об активной части населения). Из этого правила, естественно, есть свои исключения: например, на полках у продвинутой русской молодёжи очень часто стоит Павич. Иногда даже Галковский: его, впрочем, не читают, а держат для солидности...
Новых книг на русском языке Монреальский университет не закупает, поэтому жизнь там остановилась на 80-х годах, на Вознесенском и Евтушенко. Ни Пелевина, ни Акунина, ни Сорокина, ни тем более Галковского в Монреальском университете нет. Кажется, там присутствует переводная Петрушевская и переводная Толстая. Периодически в “Новых поступлениях” появляются переводы русской литературы. Последний из них показался мне любопытным: “Иван Васильевич меняет профессию” того же Булгакова...
Если русская коллекция Монреальского университета - аналог сельской или районной библиотеки (с уклоном в диссидентство и эмигрантщину), то четыре ряда полок, посвящённых русской литературе в университете Макгилл, - это Публичка в миниатюре.
Такое положение создалось благодаря тому, что “богатые англичане” могли позволить себе нанять хорошего эксперта, занимающегося закупками. Вот почему новые московские издания появляются на полках университета Макгилл практически в те же дни, что и в русских магазинах. Есть в Макгилле и Галковский, и Сорокин (включая шикарный двухтомник и художественное издание “Месяца в Дахау”), и Слава Курицын, и Пелевин, и более одиозные личности типа Лукьяненко. Пелевин пользуется большим спросом и постоянно на руках. Сорокин - никому не нужен (как и Галковский): бери не хочу.
Единственный русский библиотекарь в Монреале, интернет-журнал "Топос"
9 марта 2002 года - Валерий Суриков
Д. Бавильский не является, конечно же, первооткрывателем - задолго до него первую и, заметим, на его фоне наиделикатнейшую попытку щипнуть Высоцкого сделал Станислав Куняев. Сделал да так и замер на несколько лет с перекошенным от изумления лицом - такой мощи волна всероссийского гнева обрушилась на него. Преодолев изумление, он потом пытался анализировать эту реакцию народа, но главного в ней так, кажется, и не заметил : Россия защищала тогда вовсе не Высоцкого, не его песни и не его роли - она защищала, как ни покажется это странным для упивающихся своей раскрепощенностью молодых, свою свободу. Да, именно ощущение свободы и вызывали в те времена эти песни. Причем не у единиц, а практически у каждого, независимо от возраста, образования, места проживания, рода занятий. По существу Высоцкий в те времена объединял нацию - был, если угодно, выражением национальной идеи. И потому было очень опасно не то что руку - прищуренный взор подымать на него. Могли и башку оторвать. Случай со Станиславом Куняевым это продемонстрировал самым убедительным образом. Я помню, как в легендарном скверике слева от входа на Ваганьково ходили с ящиком, на дне которого лежали : кусок веревки и записка “А осину сам подберешь”, - собирали тридцать металлических рублей для Куняева. И ведь, наверняка, и дособрали, и отправили:
После 85 года по мере того как прирастала свобода, как множились возможности для индивидуального самовыражения, отношение к Высоцкому стало постепенно меняться - оно просто стало входить в норму, он переставал быть единственным дарителем ощущения свободы. Но “Случай с Куняевым” помнился еще долго. Во всяком случае, в последнее десятилетие Высоцкого трогать опасались, и для расчетов с тем поколением избрали : Булата Окуджаву. Вспомнили, наверное, о палаческих подвигах Владимира Бушина, который в 70-80-е скалился, кажется, на каждую строку, вышедшую из- под пера Окуджавы. Сначала к Окуджаве все примеривался, как помниться, Д. Галковский, потом какой-то психоаналитически ориентированный киллер из “Независимой”. И вот совсем недавно, считай с подачи г. Бавильского - Д.Ольшанский.
Мне уже приходилось однажды комментировать “Письмо к Шемякину” Д.Галковского,и я позволю себе воспроизвести здесь этот семилетней давности комментарий:
“Для меня, например, совершенно очевидно, что цель “Письма” отнюдь не шестидесятники, а - Высоцкий. Эта громадная нерегулярность в современной российской литературе, эта творческая личность, обладавшая, несмотря на всю видимую хаотичность, расхристанность своего частного существования, колоссальным созидательным потенциалом, конечно же, не могла не стать объектом самого пристального внимания, самой тщательно продуманной атаки со стороны принципиального “разрушителя”...
Ст. Куняев, кажется, и до сих пор не вполне пришел в себя от последствий прямой атаки на Высоцкого. Наверняка осведомленный о куняевских хождениях по мукам, Дмитрий Евгеньевич в отношении собственно Высоцкого, можно сказать, лоялен - он наносит концентрированный удар по тем, кому Высоцкий помогал выстоять, - по шестидесятникам. Это поколение, а вместе с ним Высоцкий, отрицается, затаптывается, “закрывается” Д.Галковским потому, что имело “наглость” и “глупость” исповедовать идеализм. Можно “простить” подобные увлечения эпохам устойчивым, стабильным, но устойчивость, стабильность, душевное равновесие, упорядоченность в эпохи явного распада и крушений - это недопустимо, это есть самый мощный аргумент против идеологии беспорядка...
Именно идеализм, чистейшей пробы российский идеализм, не могут простить шестидесятникам, а значит Высоцкому, Окуджаве, вошедшие ныне в силу поколения. Они еще очень молоды. Они еще упиваются своей свободой. И потому даже самым благородным и совестливым из них чрезвычайно трудно корректно оценить то, что было сделано до них и для них.
"В.Высоцкий, В.Новиков и другие", дискуссионный клуб на сайте "Нового мира"
12 марта 2002 года - Галина Щекина
В общем, долг, долги, а иначе - кукольный театр, а вместо писателя - опытный кукловод, расчетливо дергающий за нитки. Иногда, когда автор в ударе - это интересно, но зачастую, конечно - тупик Д.Галковского.
Дневник писателя, сайт Сергея Саканского
14 марта 2002 года - Аноним
Дмитрий Галковский, философ и писатель, самый славный из лауреатов временно почившего Антибукера, составил антологию советской поэзии. Акцент в этом словосочетании надо делать на слове "советский" - к поэзии эта книга отношения не имеет. А вот к феномену стихотворного говорения в эпоху СССР - прямое. "Поскольку советская поэзия есть продукт распада культуры, то, соответственно, суть ее, ее острие будет проявлено в достижении максимальной степени деградации языка и мысли".
Вот эту деградацию и демонстрирует данная антология. Составлена она по разделам - "Романтика", "Дружба народов", "Лырика" (через "ы") "Советская женщина", "Враги", "Война", "Награда". Разделы демонстрируют преданность авторов заявленной теме, перлы попадаются иной раз совершенно умопомрачительные, читать все это хозяйство поучительно и весело. Но в целом книга - как и было сказано - не о стихах, а о том, как советское мышление мутировало в стихотворной форме. Так что если тема эта вас еще не утомила, то - книгу в руки и вперед. Всем остальным - держаться подальше. Это - как предисловие составителя. Помните? "Суть ее, ее острие...". Ее, ее.
Пять книг недели: Уткоречь, "Независимая газета", Ex-Libris №9(228)
21 марта 2002 года - Денис Яцутко
Галковский. "Отзывы читателей" на "Бесконечный тупик" = отзывам получивших оздоровительную приставку "LЁD". Или это "Амели"? Или "Семнадцать мгновений весны"? Впрочем, какая разница...
Гром. Совершенная дребедень или спрайт-драйвер со льдом - от всего сердца (о романе Владимира Сорокина "Лёд"), интернет-журнал "Топос"
1 апреля 2002 года - Олег Павлов
Русская проза в начале девяностых резко поменяла свое лицо, хотя мало кто соглашался, что авторы дебютных рассказов, во множестве пестревших в журналах, едва-едва отхлынут, как уже вторым дыханием или второй волной придут с повестями, романами. И все ждали другой прозы, отчего-то не понимая, что волна эта выбросит лишь непозабытое старое: с того дня, как кто-то начинает писать, он замыкается в остановленном для себя времени.
Энергия нового опыта - это обратный отсчет. Жизненное время этого поколения было очень коротко, потому что очень скоро действительное, то есть прочувствованное и осознанное на личном опыте, стало историей. В девяностые энергия нового опыта - это "Афганские рассказы" и "Знак зверя" Олега Ермакова, написанные, однако, о том, что уже отошло в советскую историю. Так начиналось это десятилетие, но все так или иначе знаковые произведения девяностых тотально обращаются к прошлому, если не к истории. Что сказала о современности "Дурочка" Светланы Василенко? "Хоровод" Антона Уткина? "Персона вне достоверности" Владислава Отрошенко? "Страна происхождения" Дмитрия Бакина? "Великий поход за освобождение Индии" Валерия Залотухи? "Чапаев и Пустота" Виктора Пелевина? "Поворот реки" Андрея Дмитриева? "Возвращение на родину" Юрия Петкевича? "Бесконечный тупик" Дмитрия Галковского? О новом времени пишут Маканин и Екимов, Солженицын и Проханов, так что оказываются современней. Социальный реализм вообще уходит из художественной литературы в детективы: это Маринина или Кивинов во всех красках живописуют физиологию современности...
Остановленное время, интернет-издание "Русский Журнал"
9 апреля 2002 года - Сергей Костырко
Шесть лет назад мы еще могли употреблять словосочетание "перестроечная литература". Тогда мы подводили итоги десятилетия, которое для читателя было десятилетием публикаций, процессом нашего освоения "задержанной литературы". А таковой, по сути, были не только Набоков, Солженицын, Розанов и т.д., но и - Петрушевская, Пригов, Евгений Попов, Галковский, Климонтович и множество других писателей, формировавшихся в советские времена и получивших, наконец, свободу для реализации накопленного...
...Вот когда следовало бы писать о завершении "советской эпохи" в русской литературе. Я здесь не о сартаковых и марковых. Они и не были никогда литературой. Я об Аксенове, о Лимонове, Войновиче, Галковском и т.д., самоидентификация которых - художественная и идеологическая - проходила в координатах, заданных самим фактом существования советской ментальности. И здесь яростное противостояние, скажем, повествователя "Бесконечного тупика" советско-казарменному сознанию и порожденной им культуре ничего не меняет в степени внутренней зависимости автора от этого казарменного. Более того, самым уязвимым местом прозы Галковского как раз и является попытка формулировать бытийное исключительно в координатах противостояния советскому бытовому сознанию.
Обозрение Сергея Костырко №100, интернет-издание "Русский Журнал"
11 апреля 2002 года - Лев Пирогов
Русская литература перевела на русский слово "народность". Мучительно отменила царя. Поназывалась некоторое время "советской". А потом мы отменили ее. Десять лет у нас не было русской литературы - была просто литература. И не было национальной идеи - были "общечеловеческие ценности".
Идей, впрочем, не было никаких: идеи и "общечеловеческие ценности" несовместны. Людей объединяет только обыденное: стремление к достатку, сексу и пепси-коле; идеи - это то, что разъединяет. Они требуют жертв, а главной "общечеловеческой ценностью" является жизнь.
Не случайно отечественная литература 90-х сплошь состояла из бытописательских книжек "за жизнь" - серых и одинаковых, как портянки. То немногое, в чем присутствовала или усматривалась хоть какая-нибудь идея (Галковский, Солженицын, Сорокин, Пелевин), высилось над пустошью… не стоит перечислять.
Как хорошо расстреливать, "Независимая газета", Ex-Libris №13(233)
не п. 11 апреля 2002 года -
Культура абсурда - это гримаса культуры ХХ века. А может быть ее улыбка? Такая же непостижимая и притягательная, как улыбка Джоконды? “Трагедия без грана трагического есть трагедия абсолютная”, по мысли современного философа Дмитрия Галковского (“Бесконечный тупик”). Значит, полное отсутствие смысла есть, следуя логике вышесказанного, смысл, значение (а точнее значимость), возведенное в абсолют, переведенное в сферу идеальных понятий, иными словами - Истина. Быть может, абсурд, как никакое иное восприятие жизни, стоит так близко к самой действительности, как нечто этой действительностью порожденное или значимой частью ее являющееся.
Преодоление абсурдности бытия в художественном мире А.П. Чехова
не п. 12 апреля 2002 года - Марина Кудимова
Я прочла от начала до конца грандиозный (по массе) роман Анатолия Королева "Эрон". Отношения писателя и читателя с некоторых пор строятся как соревнование. "Написал!" - натужно кряхтит один. "Прочитал!" - жилится другой. Усилия сторон практически сравнялись. Рапорт сдал - рапорт принял. Вольно! "Эрон" в текстовом потоке последних лет (времен? -М.К.) второе после "Бесконечного тупика" Д. Галковского русло, убедившее меня в необходимости пересечь его, хотя ничто - ровно ничто в прошлом автора этого не предвещало.
Рукопись, горящая на голове Гоголя, интернет-проект "Folio Verso"
15 апреля 2002 года - Дмитрий Ольшанский
Да, мы уже имели удовольствие наблюдать эпоху, когда всемерное преуспеяние кривляющихся ("вменяемых" то есть, это у них слово такое) адептов "рынка идей" оборачивалось агонией русского искусства, когда нетрадиционные конфессии чуть не довели до сумасшедшего дома тысячи людей, а католики выгоняли православных из храмов на Украине, когда миллионы русских за пределами РФ подвергались травле со стороны чистеньких и сытеньких "европейцев" (Латвия, Эстония), когда русская литература никем не читалась, потому что не было возможности ее читать, - ведь не печатали тогда у нас литературу, одиноким был "Вагриус", зато в избытке лаяли кулики, срали бренеры, изгалялись курицыны, писали верлибры львовские и слово "Бог" в газетах принято было писать с маленькой буквы. Мы эту эпоху наблюдали. И вот теперь она кончилась, утонула в том самом сортире осени 1999 года, в правозащитно-демократический рай недр которого я радушно приглашаю своего оппонента. Да, нынешняя власть - по сути глубоко либеральна, и потому во многом наследует прежнему позору, однако власть "завтрашняя", и в этом Львовский прав, будет иной. Невозможно издеваться над таким, мягко говоря, насыщенным пространством, как русская литература, так долго. Как сказал бы Галковский, подходит время "лапушками потоптать кое-кого".
Выводить на снег и расстреливать, или Наша Цветущая Сложность, интернет-издание "Русский Журнал"
18 апреля 2002 года - Дмитрий Кузьмин
в XX веке возникла гораздо более сильная поляризация, и на одном полюсе массовая литература практически отказалась от инновации (в советской поэзии этот эффект, усиленный прессом тоталитаризма, был особенно разителен, и как не отметить добрым словом труд Дмитрия Галковского, чья недавняя антология не дает нам про это забыть), а на другом полюсе инновационный посыл сделал круг возможных сегодняшних потребителей этого искусства крайне узким.
Не то базар, не то цугундер, интернет-издание "Русский Журнал"
18 апреля 2002 года - Дмитрий Ольшанский
Дмитрий Ольшанский: Любимые русские авторы - Константин Леонтьев, Леонид Леонов, Андрей Платонов, Виктор Астафьев, Дмитрий Галковский, протопоп Аввакум. Закордонные - Ивлин Во и Серен Кьеркегор, прежде всего.
"Душка" Дмитрий Ольшанский: Бессознательный медиа-террорист, сайт "ricn.ru"
19 апреля 2002 года - Дмитрий Ольшанский
Я еще раз хотел бы повторить, что история русской литературной среды девяностых - это одна последовательная акция по искоренению этой самой литературы. Талантливейшие авторы как "правой" (Солженицын, Астафьев, Распутин, Белов, Личутин, Галковский), так и "левой" (Лимонов, Мамлеев, Сорокин, Пелевин, Толстая, Петрушевская, Пепперштейн) эстетики подвергались то травле, то демонстративному игнорированию журнально-премиальной общественностью, которая выдавала за русскую литературу никому не нужную графоманию (Дмитриев, Славникова, Слаповский, Найман, Вишневецкая, Полянская, Палей, Бутов, поздний Владимов, поздний Окуджава, Марк Харитонов, Буйда). Графомания эта - по сути, доведенное до апофигея шестидесятничество, стилистически являющее себя то как унылый "реализм" (Дмитриев), то как не менее унылый модернизм ("Ланч" Марины Палей, к примеру). Именно эти, вышеперечисленные авторы сформировали некую русскую литературную политкорректность, демонстративно избегающую, упаси Господь, постмодернизма или, напротив, "русопятства" - меж тем как именно в пересечении этих двух крайностей и рождается здесь и сейчас гениальная литература.
Зипуны к бою готовь! Открытое письмо Александру Агееву и Сергею Костырко, интернет-издание "Русский Журнал"
25 апреля 2002 года - Игорь Зотов
Знающие люди говорят, что сам Солженицын неусыпно ждет, когда он явится миру, новый писатель. Только вряд ли дождется. Потому что, судя по всему, время новой литературы настолько далеко, что и не заглянешь туда. Видимо, в новых политических условиях не может быть ничего, кроме однодневных пузырей. А к тому, что появляется, можно применить счастливую формулу, озвученную некогда Николаем Александровым для журналистики: "Журналистика (теперь читай: современное писательство. - И.З.) - это апокалипсис каждый день". Это еще хорошо, что апокалипсис, а то ведь и без него чаще всего обходится. Вот у Проханова - маленький такой, карманный, апокалипсис, у Сорокина, у Галковского. Ну и еще - кое-где можно приметить на болоте.
Я далек от того, чтобы ностальгировать по Большому Стилю - по той простой причине, что он неизбежно и чрезвычайно быстро вырождается в сугубую пошлость. О чем неоднократно свидетельствовала история. Зато я ностальгирую просто - по стилю. По стилю, скажем, Саши Соколова. Или Андрея Битова. Или Венички Ерофеева. Это, право дело, достойно ностальгии.
Бытие и ничего. Элегические заметки из-под и после капельницы, "Независимая газета", Ex-Libris №15(235)
25 апреля 2002 года - Евгений Горный, Энрика Шмидт
Евгений Горный: Действительно, до сих пор наиболее удачные проекты в области гипертекстовой литературы - это коллективные литературные игры. В сфере индивидуального авторского творчества лучшим гипертекстовым произведением я считаю "Бесконечный тупик" философа Дмитрия Галковского. При том, что это произведение писалось без всякой ориентации на Сеть, его структура (задаваемая множеством перекрестных ссылок) оказалась идеальной для превращения этого тысячестраничного труда в онлайновый гипертекст.
"Я согласен на выпадение из современности...", интернет-издание "Русский Журнал"
30 апреля 2002 года - Дмитрий Бавильский
Тексты, назначенные литературным истеблишментом в главные события десятилетия, - "Генерал и его армия" Георгия Владимова, "Андеграунд, или Герой нашего времени" Владимира Маканина, "Прокляты и убиты" Виктора Астафьева, коренным образом связанные с толстожурнальной тусовкой, - оказались последними текстами советской литературы, сшитыми по правилам и моде того, закончившегося времени.
Единственным исключением здесь стал "Бесконечный тупик" Дмитрия Галковского (появившийся в полном варианте только в 1997 году), чья эстетическая новизна несет в себе все черты переходного периода.
Мне скучно, бест, интернет-издание "Русский Журнал"
апрель 2002 года - Михаил Дунаев, Сергей Казначеев
Сергей Казначеев: Кстати, современный и скандально известный полемист Дм. Галковский в своем “Бесконечном тупике” высказал парадоксальную мысль о том, что Маяковский был рабски влюблен в иудаизм. Отсюда, по его мысли, шла некоторая неприязнь к реалиям русской жизни, к преданиям нашей веры…
Михаил Дунаев: Не сказал бы, что в творчестве Маяковского это так проявляется, разве я что-либо недосмотрел.
Сергей Казначеев: Оставим это на совести Галковского.
В вопросах веры не должно быть принуждения, "Москва" №4
9 мая 2002 года - Леонид Каганов
Прикол - Павел Вязников подарил мне изумительную книжку: антология Галковского "Уткоречь". Это сборник старых советских стихов разных авторов. Офигеть! Всякие "Ленин и лесник", всякие шедевры типа "Он мог, укачав как ребенка, простреленный локоть руки, сыграть в поддавки с октябренком, у шахматной стоя доски", все эти шедевральные поэмы "Вы линчуете мир" и т.п. Как-нибудь я процитирую в дневнике отдельные шедевры оттуда.
Но вот что интересно: среди всего этого, скажем честно, забавного шитовища, было два стишка неизвестного мне автора - стишок про обед в далеком солдатском гарнизоне и стишок про сурового дядю, который питался воблой. И вот я с удивлением заметил, что на фоне всего это устаревшего пафоса, всех этих лениных-сталиных, вождей и труженников, эти два стиха в хрестоматии остались живыми и свежими. Я полез в интернет узнать кто такой Евгений Винокуров, и узнал много интересного, нашел еще стихов. Например, выяснилось, что это он - автор песни "Сережка с Малой Бронной", и это уже о многом говорит. Винокуров воевал на фронте, затем учился в литинституте, затем возглавлял литературные журналы, вел семинары. Что самое удивительное - пока большинство поэтов того времени брали самые глубокие и серьезные темы темы, а писали, как мы теперь видим, стихи идиотские и смешные, Винокуров, наоборот, тему мог взять самую идиотскую и смешную (обед в армии, постановка Гамлета в полку), а стих написать глубокий и серьезный - не стареющий со временем.
Дневник, авторский сайт "koi.lleo.aha.ru"
10 мая 2002 года - Владимир Богомяков
Тип художественно-нехудожественный, сохраняя все качества первого типа, предполагает выход за границы литературы и эстетики, - например, использование научных и философских методов. В качестве примера говорится о произведении Абрама Терца “Прогулки с Пушкиным”, в котором автору удается изложить новые эстетические принципы и одновременно их реализовать. Говорится о “Бесконечном тупике” Дмитрия Галковского, написанном на границе литературы и философии, реализующим новый тип философствования. Также называется “Желтый дом” Юрия Буйды, сочетающий философию, культурологию и психоанализ; “Энциклопедия русской души” В. Ерофеева; произведения Жолковского, Цаплина. Чем же хорош и интересен этот художественно-нехудожественный тип? Докладчик считает, что он возрождает первичную нерасчлененность разных видов знания.
Быт и нравы постмодернистов, Лаборатория бытийной ориентации №42, интернет-журнал "Топос"
не п. 14 мая 2002 года - А.Белкин
Синонимом русской классической традиции в литературе стал “реализм-психологизм”. Его метафизическая схема, могла быть “увидена” по прошествии долгого времени и оставалась уделом литературной критики и философии. (Среди новейших примеров - итоговые для русской культуры прозрения на тему “Русской идеи” у Галковского в “Бесконечном тупике”). Метаморфоза главных героев была духовной, но не могла затронуть их формы в узком смысле, - их биологического вида.
Ледяная философия Владимира Сорокина, интернет-журнал "Самиздат"
29 мая 2002 года - Аноним
Псковская областная типография готовит к выпуску новую книгу известного философа Дмитрия Галковского "Пропаганда". В издание войдут статьи, выступления, интервью Галковского, опубликованные за последнее десятилетие в различных изданиях. Среди известных работ автора - "Письмо Михаилу Шемякину", "Андеграунд", "Разбитый компас указывает путь", "В гостях у Сосипатыча", "Травля".
Новизна "Пропаганды" заключается не только в том, что в книге представлены материалы, нигде до этого не публиковавшиеся. Даже известные работы философа прежде выходили весьма ограниченным тиражом, например, в журнале "Разбитый компас", и для широкого круга читателей могут стать своеобразным открытием. Если учесть, что предыдущая книга Дмитрия Галковского "Уткоречь", изданная Псковской областной типографией, пользуется большим успехом в "обеих столицах", "Пропаганда", без сомнения, привлечет к себе заинтересованное внимание читательской аудитории.
Даешь "Пропаганду"! "Псковская лента новостей"
10 июня 2001 года - Гуана Ворошилов
При входе в отдел Древнего Востока Пушкинского музея, справа, висит портрет фаюмского юноши. Хотя это уже (или ещё) первые века новой эры, но антропология - та же. Значит не все гиксосы покинули Нижний Египет вместе с Моисеем. Это - типаж Марата Гельмана, галериста, а кое-кто считает, что и афериста; во всяком случае, судя по записям, оставленным им в гестбуке Дмитрия Галковского - неглупого и развитого человека.
Происхождение еврейского племени, интернет-альманах "Лебедь", №223
июнь 2002 года - Лев Аннинский
...большого читателя все-таки нет, всеобщего литературного процесса нет, и главное: нет ощущения, что вокруг этих “слов” действительно сплачивается Россия.
Показателен в этом отношении один из ярчайших (и лютейших) поэтов патриотической России, Юрий Кузнецов. Его фундаментальный сюжет - гибель мира. И в новейшем цикле, озаглавленном “Русское время”, он пророчит:
Говорил тупик большой дороге:
“Не пыли! Тебя я обогнал!”
Это мы бежим, Господни ноги,
И бежит на месте наш финал.
Перебросьте мостик к “Бесконечному тупику” одного из талантливейших публицистов “антилиберального фронта” Дмитрию Галковскому и оцените стилистическую интуицию мыслителей России, пытающихся сегодня выстроить русский космос как русский этнос.
"Если встанет...", “Дружба Народов” №6
19 июля 2002 года - Вячеслав Огрызко
Не думаю, что точностью отличаются и оценки литпроцесса последних пятнадцати-двадцати лет. Авторы обзора решили все произведения 1985-2000-х годов поделить на три группы: неоклассицизм, условно-метафорическую литературу и литературу с постмодернистской доминантой. При этом к неоклассицизму они отнесли "философскую прозу" Бориса Васильева, "сентиментальные тенденции" А.Варламова и "натурализм" Олега Ермакова. Ладно. Допустим, что всё это так. Но вот с чего это авторы обзора отнесли "Бесконечный тупик" Дмитрия Галковского всего лишь к русскому постмодернизму? Не понимаю...
Не все новое - хорошо (рец. на энциклопедию Е.Секачёвой и С.Смоличевой "Русская литература"), "Литературная Россия", №29
24 июля 2002 года - Наталья Серова
Садистский оскал постмодернизма.
Новый вызов - разрушения новых же кумиров - оформился в постмодернистском дискурсе сразу же после августовского путча. Вехой стала появившаяся в начале сентября в "Независимой газете" статья Дмитрия Галковского, в которой он назвал защиту Белого дома "торжеством постмодернизма".
Сейчас разговоры о пиаре и "театральности" власти стали общим местом, но тогда - сразу после "великой победы" (еще даже Ельцин не уехал на отдых), формулировки Галковского производили впечатление "холодного душа", а порой звучали просто кощунственно, как если бы нынешние анекдоты про Ленина начали рассказать сразу после штурма Зимнего.
Вообще-то, в подобном подходе есть что-то садистское - разрушаются не только символы и старые клише, естественные реакции живых людей вырываются из контекста и препарируются в безвоздушном пространстве. "Не люди, в буквы".
Метод взят на вооружение и используется до сих пор.
Образ диссидента-правозащитника в постмодернистском дискурсе, интернет-издание "Русский Журнал"
6 августа 2002 года - Аноним
Псковское областное издательство выпустило в свет первый проект издания антологии советской поэзии.
По сообщению газеты “Известия.RU.” ее составителем выступил московский литератор Дмитрий Галковский, отмеченный за роман “Бесконечный тупик” премией “Антибукер-98”. Автор проекта - директор издательства, псковский литератор Сергей Биговчий.
Антология состоит из семи разделов - “Романтика”, “Дружба народов”, “Лырика” (именно через Ы), “Советская женщина”, “Враги”, “Война” и т.д., включает в себя произведения о Ленине, Сталине и иллюстрирована плакатами довоенной эпохи. По словам Сергея Биговчего, в настоящее время готовится к печати новое издание - сборник “Пропаганда”, в котором собраны агитационные стихотворения, посвященные Советской власти, СССР, а также клеймящие капиталистический образ жизни.
"Уткоречь", "Псковская лента новостей"
12 августа 2002 года - Александр Непомнящий
...альбом у Егора ((Летова)) получился красивый. И чуть мистический. С привкусом потерянной Гипербореи, великой Северной Родины, куда летят вопреки логике и морозу упрямые и гордые птицы. К нам альбом попал одновременно с, так сказать, антитезой - сборником "Уткоречь", скомпилированным автором легендарного "Бесконечного тупика" Дмитрием Галковским. Аргумент от Галковского конечно впечатляющ - ощущение от "новояза" всевозможных лауреатов сталинско-ленинских премий ближе всего к лёгкому ужасу. Но бездарные придворные "поэты" "ваяли" во все века - гимнопевца г. Михалкова тоже потомки не забудут. Егор же в очередной раз напомнил нам, с чего начинается Родина. Альбом не ностальгический и не имеет никакого отношения к мутной ностальгии по "совку" и колбасе за 2.20, которую щедро использует в своих "интэрэсах" колониальная "патриотическая" демократия с забитым советскими фильмами телевизором и попсачами типа "Доктора Ватсона". То, с чего Родина начинается или, напротив, отчего умирает, запрятано в нас и зависит от нас - а остальное приложится.
Упавшие листья..., личный сайт "nepomn.newmail.ru"
15 августа 2002 года - Михаил Визель
Гораздо ближе к "...Городам" находятся вывешенные в Сеть "Бесконечный тупик" Дмитрия Галковского и "Бледное пламя" Владимира Набокова. Оба эти произведения были задуманы авторами именно для нелинейного чтения (в отношении "Бледного пламени" это, возможно, нуждается в оговорках) и преобразованы в HTML в точном соответствии с их схемами, причем Галковский участвовал в этом лично, примечания же переводчиков "Бледного пламени" добавили в получившийся гипертекст еще одно измерение.
Однако отличия очевидны и здесь. Главное из них заключается в том, что эти произведения, будучи задуманными исключительно как тексты, соответственно, реализованы в Сети также с помощью "чистой" гипертекстовой разметки - без каких бы то ни было вкраплений мультимедиа: звуков, картинок, варьирования шрифтов, цветов и т.д., не говоря уж о возможностях современного динамического HTML. Что сейчас выглядит не столько как "чистый" гипертекст, сколько как "голый" гипертекст.
Сказанное не должно служить упреком: очевидно, что сетевые публикаторы "Бледного пламени" и "Бесконечного тупика" ставили перед собою именно такую задачу: оставить читателя "один на один" с текстом произведения - именно так, как оно было задумано автором, то есть с возможностью мгновенного перехода по ссылкам и безо всяких прочих отвлекающих элементов.
Объяснение разработчика к гипертекстовому изданию книги Итало Кальвино "Невидимые города", Нью-Йорк
27 августа 2002 года - Владимир Бондаренко
Юрий Мамлеев может оказаться мыслительно опаснее всех анпиловцев и баркашовцев вместе взятых. Ибо его философия ведет напрямик к русской Бездне, уже не раз поглощавшей всех подряд: захватчиков, смутьянов и самих освободителей. Философией в точном смысле этого слова его размышления не назовешь, да и возможна ли в России точная философия?- оставим ее для немцев и для Дмитрия Галковского. Мы же из любой философии свою странную идею вытянем, как из Маркса русские упыри вытянули никем не предсказуемую октябрьскую революцию…
Какую революцию народ вытянет из "России вечной" Юрия Мамлеева - жизнь покажет, но немало сумрачных киллеров, затеивающих вполне разумные убийства, вдруг почувствуют себя оснащенными самой передовой теорией.
"Завтра", №35(458)
2 сентября 2002 года - Сергей Голубицкий
Иногда так и подмывает уступить трибуну выдающимся современникам - до того все у них в унисон моим собственным мыслям и настроениям: “В годы моей молодости предметом вожделений советского подростка был магнитофон. Прослушивание магнитофонных записей "Аббы" или "Бони-М" было формой половой жизни, с чем скрепя сердце смирилось даже партруководство. Потому что даже в обкоме понимали, что куда уж партийной программе строительства коммунизма против биологической программы полового размножения. Парню трахаться хочется, а ему лекции о "тлетворном влиянии Запада" читают. Да он лектора топором зарубит, а "Бони-М" с любимой девушкой слушать будет. Надеюсь, Вы не станете отрицать, что совершенно аналогичная ситуация сейчас вокруг компьютера и интернета. Есть компьютер, есть интернет - чувака народ уважает, девушки любят. Интернет йок - чувак ходит скучный, бледный. Компьютер йок - над лохом смеются все, кому не лень. Вот РЕАЛЬНОСТЬ”. Это - из полемики Дмитрия Евгеньевича Галковского с благодарными читателями.
Итак, я покинул Дом, где плоти возвращают огонь жизни, и очутился на воле. В той самой реальности. “Так вот ты какой - северный олень!” - восхитился я давно позабытым свободным миром, подобно Вовочке, ласкающем в экстазе колючего ёжика. И в самом деле, после продолжительного отсутствия меня больше всего поразило то, что мир не то, чтобы несильно изменился, а не изменился совсем и никак. И тут почему-то в голову полезла аналогия с нескончаемыми обновлениями компьютерных программ.
Хотя я догадываюсь, почему: очутившись на воле я чуть ли не на рефлекторном уровне кинулся наверстывать время и жадно вбирать новинки софтостроения - в первую голову апдейты любимых программ. Что ж, апдейты понавылезали.
На воле, "СофтТерра"
3 сентября 2002 года - Олег Павлов
Философский роман Дмитрия Галковского “Бесконечный тупик” - это блуждание в лабиринте всех русских эпох.
Остановленное время, "Литературная газета", №35(5890)
не п. 9 сентября 2002 года - Аноним
Для особо тонких любителей и ценителей раритетов, редкостных маразмов и из ряда вон выходящих глупостей - не какие-нибудь там компьютерные шуточки по поводу многострадальных Windows или безграмотные ценники "Куриные карачки" - неееет, тут нечто экстра, супер, сверх и еще более того: Дмитрий Галковский - "Советская поэзия". Полчаса сидела над обзором в терзании - убеждала сама себя, что ВЕСЬ сайт вставлять в небольшой обзор НЕ НАДО. Просто выбрать что-то - невозможно!...
Сверкающий меч тяжёлый
Над чёрным мечом поднялся:
Над Сталиным встало солнце,
Над Гитлером встала туча.
Земля колебалась в страхе,
В болотах кипела тина,
На полюсе лёд растаял
От этой жестокой сечи.
Леса поднялись с корнями,
Звёзды валились на землю.
Моря до дна помутились,
Горы как бы присели,
Снег в июне выпал -
Такое было дело.
(Перевод с якутского).
Там и известные советские поэты есть, и знаете - ничуть не лучше якута. Я вам больше скажу - значительно гаже. В общем - оторваться невозможно.
Подзорная Труба №50, интернет-журнал "Солнечный Остров" (Израиль)
не п. 9 сентября 2002 года - Сергей Кизюков
В России была невозможна фраза "когда я слышу слово "культура", мне хочется схватиться за револьвер" (отметим, что это довольно печальный факт - уж лучше бы были "антикультурные течения", чем ленинская "монументальная пропаганда"). Отсюда и типичное для представителя культурной богемы той поры стремление совместить несовместимое: любой ценой не попасть на передовую, но одновременно носить форму и быть "при деле", быть "героем", быть со всеми, хоть и в середине лагеря. Так поступали многие, а не один только Багрицкий, ставший перед самой революцией "земгусаром" (интендантом "Союза земств и городов", организации, занимающейся снабжением фронта) и съездивший в связи с этим в Персию. Впоследствии в поэме "Февраль" он писал о таком совмещении несовместимого: с одной стороны, ее лирический герой постоянно откупался от "ротных", не желая сгнить на передовой, а с другой, при попытке знакомства с девушкой он тут же приписывает себе мнимые военные заслуги, одна из которых - сидение в мазурских болотах. Д.Е.Галковский отметил в "Бесконечном тупике" (фрагмент №321) именно этот момент, как иллюстрацию своей мысли о специфическом поведении "восточного человека", в частности, еврея. На самом деле так поступали и самые что ни есть "истинные арийцы" - например, Есенин (впрочем, общую концепцию Галковского этот факт не опровергает, а скорее подтверждает)...
"Титульная нация" России своей контр-культуры (и контр-элиты) не имела. Ее национальная культура была "страшно далека от народа" и погибла под ударами войн и революций. Культура "пришельцев" для титульной нации была откровенно чужда, и она отгородилась от нее "советским мифом", который так подробно и всесторонне проанализировал, сам того не желая, Д.Е.Галковский в "Бесконечном тупике"...
Теперь мы, воспитанные такой литературой, читаем многозначительное предисловие Д.Галковского к его "Антологии советской поэзии":
"Сознательно я не ставил перед собой цели составления подобной антологии. Это произошло само собой. Мой отец на протяжении 15 лет (с конца 40-х по начало 60-х) собирал библиотеку советской поэзии. Потом он это дело забросил, стал сильно пить и умер от рака, прожив всего 50 лет. Психологически мне было очень трудно выбросить 500-600 книг, книг никому не нужных, никчёмных, загромождавших полки, но как-то мистически связанных с отцовской жизнью, такой же, в общем, никчёмной и всем мешавшей. И я решил, по крайней мере, оставить книги с дарственными надписями авторов и с многочисленными отцовскими пометками. Вот здесь, выуживая их из общей массы, я стал всё более внимательно вчитываться и даже вырывать для смеха наиболее понравившееся. Постепенно на столе накопилась целая кипа вырванных листков. Прочитав её подряд, я понял, что тут просто и в то же время полно и ярко дана суть советского мира, и, что самое страшное, я вдруг впервые ощутил тот слепящий ветер, который дул отцу в глаза всю жизнь и во многом и свёл его в могилу".
Суть смены русской культурной парадигмы оказалась проста. Сначала на поверхность вылетают наиболее горячие и светящиеся пласты подземной лавы (вот он, пресловутый миф о "романтических двадцатых"!). Они немедленно "задыхаются", охладевают, на них наползают те, что были в самом низу. Потом вся эта масса становится твердокаменной, и лишь через много лет сквозь нее начинают пробиваться первые зеленые ростки. Оказавшись на поверхности, ростки попадают в мир, где давно нет ничего живого, а неумолимый ветер вечной пустыни пытается сжечь и их. Кое-как выживает разве что перекати-поле. Отсюда полная беззащитность, закомплексованность и потенциальный "номадизм" советской литературы после 1956 г.
Корсар и пустота, сайт "www.angelfire.com/sc/eskizov/"
не п. 9 сентября 2002 года - Сергей Костырко, Лев Пирогов
Сергей Костырко: Если разделение литературы на "сетевую" и "обычную" - недоразумение, насколько тогда оправданно само понятие "сетевая литература"? Обозначает ли оно некоторое новое литературное качество?
Думаю, что нет. Пока все, что касается сугубо интернетовских форм подачи текста, скажем то, что мы сейчас называем гипертекстом, создано задолго до вхождения Интернета в культурный обход, думаю, что Кортасар, сочиняя свою "Модель для сборки" или Галковский, пишущий свой "Бесконечный тупик" не думали про компьютерные способы оформления информации. Теоретически Интернет должен дать какую-то новую форму или существенно повлиять на какие-то уже существующие формы. Но, честно говоря, я пока не сталкивался с такими текстами. Пока же понятие "сетевая литература" означает для меня только место размещения текста.
"Не я для Интернета, а Интернeт для меня", "МЕГАЛИТ.РУ"
***
