В начале XIX века промышленники Демидовы посылали крепостного мастера Е.А.Черепанова в Швецию, Нидерланды и Англию для обучения премудростям механики. Талантливый левша выведал в туманном Альбионе устройство паровоза, и воспроизвёл заморское чудо техники на нижнетагильском заводе в 1834 году.

Повествование сие настолько занимательно, что хочется дословно воспроизвести некоторые отрывки для читателей "УП".

«Леонид Романович Квасников родился в 1905 в г. Узловая Тульской губ. в многодетной семье железнодорожного служащего. В 1922 окончил железнодорожное техническое училище и был направлен на работу в паровозное депо Московской окружной железной дороги. В 1929 [т.е. после семилетнего перерыва в учёбе] поступил в МХТИ им.Менделеева, а в 1935 - в аспирантуру МИХМ-а, работал над диссертацией по теме усовершенствования производства снарядов. В 1938 был приглашен в ЦК партии, где получил направление на работу в НКВД. Там же ему разъяснили, что он будет работать по специальности «в плане новейших научных разработок», а также что у него «подходящая» биография и все родственники уже «взяты на учет».

В НКВД Квасников был сразу же назначен заместителем начальника отдела научно-технической разведки, а в 1939 г. возглавил отдел. По его словам, «после моего оформления в отделе НТР я обнаружил трех человек. Все новички. А во всех странах в начале войны людей, ориентированных на сбор разведданных по науке и технике, было не более 5-6 человек.

Никаких ориентировок в смысле выбора приоритетов научных направлений, по которым должна была осуществляться разведка, мне никто не давал. Первое задание, направленное мною в наши резидентуры, состояло в том, чтобы первостепенное внимание они обратили на разработки в области использования атомной энергии как для создания нового вида оружия, так и для нового вида энергетики».

Как отмечается в записях Квасникова, «в 1940г. из Лондона от резидента Горского пришли первые материалы на мой запрос. Считаю большим успехом нашей разведки, что мотивированное письмо английских ученых Пайерлса, Хальберна и Коварского о необходимости начала развертывания работ в государственном масштабе по созданию ядерного оружия практически одновременно легло на стол Черчилля и на мой стол в Москве. К сентябрю 1941 г. я имел полный текст доклада этих учёных правительству Англии (70 страниц) и целую подшивку телеграмм от Горского  о развитии работ по созданию атомной бомбы в Англии».

Очнулся Иван-дурак на незнакомом месте: «Кто я? Где я?» Ан глядь: тут уже добрые феи несут лучшие французские вина и пироги с сёмужьей икрой на золотых подносах.

«В конце декабря 1942 Л.Р.Квасников был освобождён от должности начальника научно-технической разведки на время зачисления «в действующий состав». В марте 1943 г. он с семьей согласно официальной легенде прибыл в Нью-Йорк на работу в «Амторг»...

Вот что писал Квасников о том периоде:

«В Америке я опять оказался почти один. Оперативного состава по существу не было. Но я отметил двух толковых молодых людей, работавших в других направлениях разведки. Я связался с Москвой и забрал их себе. Это были Анатолий Яцков и Александр Феклисов. Они и были потом основными работниками, встречавшимися с людьми, через которых я получал материалы от физиков, работавших непосредственно в Лос-Аламосе. Яцков вышел на связь с Гарри Голдом, через которого мы получали материалы от Клауса Фукса».

Далее Квасников перечисляет, что помимо данных по реакторам, выделению урана-235, схемы устройства бомбы, он передавал и пакеты с урановой рудой, и ТВЭЛы, и много чего ещё.

Временно оставив пост начальника Отдела научно-технической разведки, Квасников оказался в роли курьера. Делать было нечего, невесть откуда взявшиеся агенты несли документацию и материалы пачками. Оставалось только удивлённо на это взирать:

«Иной раз сам удивляюсь, почему люди соглашались с нами работать. И делаю вывод, что научно-техническая разведка возможна только в том случае, когда с обеих сторон срабатываются люди, которые не только в идейном плане разделяют взгляды друг друга, хотя это и весьма немаловажно, но и когда эти люди испытывают взаимные симпатии, когда передающая сторона понимает, что информация попадает заинтересованным специалистам. А ведь из центра я получал только лишь самые генеральные ориентировки, первые вопросы по полученным материалам задавал я, а не наши ученые из Москвы. Наши информаторы должны были чувствовать, что имеют дело если не с равным, то по крайней мере с достаточно грамотным специалистом. Это заставляло влезть в проблему досконально.

...Ученые, которые передавали информацию, зачастую писали её от руки, поэтому документы имели форму писем. А что такое письма: иной раз своим-то близким никак не заставишь себя черкнуть пару строк. А здесь совершенно бескорыстно с огромным риском люди исписывали целые страницы. Они должны были верить, что их письма читает друг, а не абстрактная страна, которая строит светлое будущее. Насколько мне и моему ближайшему окружению удалось сыграть эту роль, можете судить сами».

Курьер на такой ответственной должности должен испытывать постоянное чувство страха и не иметь времени для раздумий о том, как да почему... По кочану!

О том, как это достигалось, Елена Валентиновна пишет:

«Дед рассказывал также, что над всеми, кто тогда работал в ведомстве Берии, висело страшное слово «дезинформация», которое было чревато быстрым отзывом в Москву и немедленным попаданием в подвалы Берии.

Поэтому надо было настолько ориентироваться в проблеме, чтобы не пропустить в Москву те данные, которые вызывали хотя бы малейшее сомнение.

В декабре 1945 Квасников вернулся в Москву. В начале 1946 познакомился с Курчатовым, вместе с которым много работал, особенно первое время после возвращения. ... До 1964 возглавлял научно-техническую разведку КГБ, уволен в запас в чине полковника... После этого работал во Всесоюзном институте межотраслевой информации».

Осенью 1949 Квасников получил орден Ленина, а в 1996 - звание Героя России (посмертно). Елена Валентиновна сетует, что «о деде было написано много... были попытки сделать из некоторых фактов его жизни журналистские «находки века», либо ложно сенсационные, либо грубо безнравственные».