Легко представить себе, что я мог бы счесть себя сегодня самым счастливым человеком во Вселенной после того, как в 1991 году мои вечные враги, Советский Союз и советская коммунистическая система, развалились и исчезли с лица Земли. И действительно, двадцать лет назад, или почти двадцать лет назад, выступая, как мне помнится, в этом досточтимом зале, президент Рейган смело заявил, что судьба коммунистической системы – оказаться на свалке истории. В то время его слова были встречены, в лучшем случае, с недоверием, а в худшем – насмешками, но двадцать лет спустя, двумя десятилетиями позже, даже коммунисты предпочитают, чтобы их не называли этим именем, в то время как последний генеральный секретарь советской коммунистической партии зарабатывает себе на жизнь продажей пиццы.

На самом деле, однако, я не вижу особых причин для радости. Возможно, мы выиграли несколько решающих сражений при Рональде Рейгане и Маргарет Тэтчер, но мы, в противовес общепринятому мнению, явно не одержали победу в холодной войне. Разумеется, если мы интерпретируем холодную войну, как чисто военное противостояние между странами Варшавского договора с одной стороны и странами НАТО - с другой, тогда мы, пожалуй, победили.

Но, конечно же, холодная война всегда была нечто большее, чем просто военное противостояние. Это была, прежде всего, и главным образом, идеологическая война, столкновение либеральной демократии с тоталитаристским коммунизмом. И вот эта война так и не была закончена, эта работа не была завершена.

Когда Советский Союз и его союзники рухнули, это произошло не потому, что мы победили их, а потому, что они выдохлись, главным образом, благодаря их собственной глупости: они попросту превысили свои возможности в гонке вооружений, в попытке финансировать громадную империю, во всех своих начинаниях. Но до самого последнего момента их существования Запад фактически пытался оживить их кредитами и займами, технологией и дипломатической поддержкой. В критический момент - в течение решающих последних семи лет - советское правительство получило, если я не ошибаюсь, около 45 миллиардов долларов иностранной помощи, которые помогли ему продлить свое существование. В эти критические семь лет Запад перенес свою поддержку от подлинных демократов, каковыми были мы в Советском Союзе, к «либеральным коммунистам» и так называемым «коммунистическим реформаторам», сделав совершенно бесполезными все наши усилия. И когда советская система, в конце концов, рухнула, на Западе, тем не менее, не было ликования, не прозвучали требования наказать самых гнусных преступников против человечества. Западные лидеры выглядели сбитыми с толку и даже огорченными кончиной их бывшего врага, хотя это было, пожалуй, самым значительным событием всего столетия.

Последствия этого незавершенного дела очень серьезны, можно сказать, судьбоносны; во всяком случае, более серьезны, чем незаконченная война с Саддамом Хусейном. Только вообразите себе, что в 1945 году победившие союзники вместо безоговорочной капитуляции согласились бы на нечто вроде «перестройки» нацистского режима. Что произошло бы в этом случае в Европе? Я могу поручиться, что в следующие тридцать лет в Европе было бы всё что угодно, но только не демократия. У них было бы то, что сейчас так мило называется «посттоталитарным периодом», что бы это ни означало. И, конечно же, через несколько лет, пусть даже под другим именем, нацистская партия и её коллаборационисты снова пришли бы к власти во всех странах, где они доминировали прежде. Они учредили бы более умеренную, более либеральную версию своего режима, но это был бы все тот же их режим.

И именно это, боюсь, происходит сегодня. Не только в России или на Украине, Белоруссии или Болгарии или Румынии, но даже в Польше недавние выборы принесли ошеломляющую победу бывшим коммунистам. Даже в Берлине победа коммунистов была столь поразительной, что никто не мог в это поверить. Но самым тревожным во всем этом является то, что никого на Западе это не насторожило. И это можно назвать победой в холодной войне? Неужели мы до сих пор уверены в том, что одержали в ней победу?

В России, в частности, дела пошли намного хуже, чем в любой другой стране из тех, которые я назвал. Последние президентские выборы показали, какой вид демократии эта страна избрала для себя, когда избиратели были поставлены перед очень поразительным выбором между лидером коммунистов и полковником КГБ. Вот они – выборы в русском стиле.

И КГБ победил. После десяти лет нерешительных, половинчатых попыток провести реформы власть снова вернулась к ним, и они очень быстро восстановили свою власть по всей стране. Последние оплоты независимой масс-медиа были закрыты одно за другим. У нас не было политических заключенных в течение десяти лет – сейчас они у нас есть. Несколько человек уже были посажены за решетку за выступления против войны в Чечне, за протесты против злоупотребления военной властью в охваченных войной районах или против нанесения ущерба окружающей среде военными ядерными отходами.

Чечня сегодня является одной из гноящихся ран страны, где, на мой взгляд, осуществляется настоящий геноцид против небольшой беззащитной нации. Поступает масса информации о так называемых «зачистках», когда все население деревень загоняется в фильтрационные лагеря, после которых лишь немногие остаются в живых. Некоторым из них может повезти, если их семьи в состоянии заплатить за них выкуп, чтобы вызволить из лагеря.

Коррупция в сегодняшней России – это нечто, принадлежащее какому-то другому, запредельному миру. Это уже не коррупция, это система. Это система, в которой КГБ заправляет большей частью организованной преступности, рэкетом, торговлей наркотиками, продажей оружия. Фактически они превратились в некое подобие преступного синдиката, подобного знаменитому «Спектру» из Бондианы.

Несомненно, сейчас очень неподходящее время для потепления отношения Запада к России, и, тем не менее, именно это мы и наблюдаем. Путина неожиданно принимает президент Буш, который, среди прочего, сказал, что он заглянул ему в душу. Для меня это оказалось большой новостью. Во всех моих встречах с офицерами КГБ именно на душу мне никак не удавалось наткнуться. Ваш премьер-министр Тони Блэйр отправился в Россию, чтобы приветствовать новых союзников на борту грандиозной анти-террористической коалиции. Он сказал, как он очень доволен тем, что Россия стоит сейчас заодно с Западом в этой важной борьбе, потому что «у России есть такой большой опыт в борьбе с терроризмом».

Никогда не думал, что доживу до такого времени, когда мне доведется услышать из уст западного политика такую странную и оскорбительную фразу. Она звучит так же кощунственно и глупо, как звучала бы фраза о том, что у Германии есть невероятно обширный опыт в обращении с евреями. Потому что в ее предыдущей инкарнации в качестве Советского Союза Россия практически изобрела современный политический терроризм и распространила его по всему миру.

И если сегодня мы сталкиваемся со всеми этими новыми очагами терроризма, мусульманского или любого другого, все они имеют предысторию советского вторжения, советских подрывных операций, так называемых «фронтов освобождения», финансированных, тренированных и подготовленных в Москве. Зачем тебе враги, если у тебя есть такие друзья? Я боюсь, что если вы собираетесь быть союзниками этих людей, ваша глобальная война с терроризмом будет продолжаться вечно.

Все это достаточно печально для меня, чтобы иметь праздничное настроение, но что можно сказать о самом Западе? Бывшие коллаборационисты Советов и их сторонники, их апологеты, подверглись ли они осуждению? Отправили ли их в отставку или на пенсию? Ничего подобного, во многих западных странах они, на самом деле, пришли к власти в то время, когда Советский Союз был в процессе распада. И они фактически продолжают править Европой. Именно они вырабатывают мнения и одновременно принимают решения. Я наблюдал за их деятельностью в то время, когда они разрабатывали относительно новую структуру на нашем континенте.

Меня по-настоящему озадачивает то, что мы ведь совсем недавно, благодаря какому-то чуду, похоронили одного монстра, который угрожал нам в течение пятидесяти лет и вдруг умер, умер действительно чудесным образом. Несколько раз в течение моей жизни они чуть не уничтожили нас. И вот, стоило нам похоронить их, как мы начали создавать еще одного, замечательным образом похожего на того, которого мы только что похоронили. Полный отчаяния и все возрастающей тревоги, я наблюдал за этим сходством, за похожими чертами, которые появлялись по мере того, как создавался этот новый монстр.

Давайте проведем простое сравнение. Что такое СССР? СССР – это Союз Советских Социалистических Республик. Что такое Европейский Союз? Это – союз социалистических республик. Совсем недавно, перед выборами в Италии и Австрии, это был практически союз социалистических республик.

Советский Союз, как мы помним, всегда стремился, во что бы то ни стало, сохранять свою собственную модель социализма, и, если какая-либо страна пыталась отклониться от этой модели, в нее либо вторгались, либо оказывали на нее мощное давление. Это называлось, как мы помним, доктриной Брежнева. То же самое происходит в Европе сегодня. Если Австрия отклоняется от социалистического курса, она подвергается остракизму, на нее оказывается давление, ей объявляется бойкот и еще Бог знает что. Если социализм Милошевича отличается от социализма, исповедуемого в Брюсселе, его просто начинают бомбить. Когда к власти в Италии приходит Берлускони, мне приходится слышать весьма странные заявления французов и немцев: «Ну, это очень плохо, но на этот раз мы не будем объявлять Италии бойкот». Очень мило с их стороны, не правда ли?

Каким образом управлялся Советский Союз? Он управлялся пятнадцатью людьми, которых никто не избирал и которые не были подотчетны никому. Как управляется Европейский Союз? Двумя дюжинами никем не избираемых людей, которые дают назначения друг другу, которые неподотчетны никому и которых мы не можем отправить в отставку.

Как был создан Советский Союз? Принудительно. Или чаще - военной оккупацией силами Красной Армии и марксистских идей. Как был создан Европейский Союз? Правда, без применения вооруженных сил, но с помощью принуждения и запугивания, под угрозой создания невыносимых экономических условий для тех, кто попытался бы остаться за его пределами. Так что и здесь была, как в случае с Советским Союзом, «женитьба под дулом пистолета», как назвали бы это американцы.

В конституции Советского Союза содержалась статья о праве любой республики на выход из Союза. Разумеется, она была включена туда из пропагандистских соображений. Люди были достаточно умны для того, чтобы даже не сметь подумать об этом, тем более, что не существовало процедуры такого отделения и даже просто разговор на эту тему рассматривался бы как преступление и посягательство на территориальную целостность Советского Союза. Я был поражен, когда обнаружил, что более или менее такая же ситуация существует и в Европейском Союзе. Вы можете вступить в него, но выйти из него вам не удастся. Не предусмотрено такой процедуры. Никто еще не сказал вслух, что вы не можете выйти, но процедуры не существует. Все это очень похоже на то, к чему я так привык в Советском Союзе.

Коррупция. Надо признаться, что в сегодняшнем мире почти каждая страна коррумпирована в той или иной степени, и обычно коррупция, как это существует в свободных странах, идет снизу вверх. Она поднимается вместе с медленно проникающими снизу вверх структурами. Это "естественный" путь распространения этой болезни. Социалистическая коррупция всегда имела иной характер, поскольку она была организована сверху вниз, она была системной. Так как советская система, социалистическая система занималась массовым перераспределением богатства, это перераспределение, совершаемое государством, открывало ящик Пандоры всяческих видов коррупции. К моему смятению, я открыл, что в Европейском Союзе мы имеем в точности советскую модель коррупции, а не «нормальную».

Советский Союз был очень агрессивной страной. Он не мог существовать без того, чтобы распространять свою модель социализма все дальше и дальше. В тот момент, когда он перестал делать это, он начал распадаться. У меня есть сильное подозрение, что то же самое справедливо и для Европейского Союза. Хотя экономически совершенно бессмысленно привлекать в Союз все больше и больше стран Восточной Европы с их недоразвитой экономикой, он оказывает сильное, иногда просто непереносимое давление на эти восточно-европейские страны, а также на некоторые другие, как, например, Швейцарию, требуя от них вступления в Союз. Создается впечатление, что это носит идеологический характер.

Нам в Советском Союзе прожужжали все уши о том, что целью его существования является создание новой исторической общности - советского народа. Нам следовало забыть о своей национальности, о наших этнических особенностях, мы ничего не знали о них. И в самом деле, когда я рос в России, я не мог сказать, кто украинец, кто русский, кто белорус – об этом не следовало упоминать специально. Мы должны были быть единой общностью.

То же самое, похоже, справедливо для Европейского Союза. Они не хотят, чтобы вы считались англичанами, а кто-то другой – французом или кем-то еще, они хотят, чтобы вы все образовывали единую историческую общность, европейцев - что бы это ни означало. И вообще, одной из великих целей социализма, каким мы его знаем, всегда было разрушение национального государства. Все они верили в то, что государство, по их выражению, изживет самое себя за ненадобностью. С некоторой их помощью, разумеется. И именно это мы наблюдаем сейчас в Европе. Какова цель этого образования, расползающегося сейчас по Европе из Брюсселя? Цель эта – поглотить национальные государства. В их существовании уже нет нужды.

Мне могут возразить, что мое сравнение неполно и не слишком убедительно, потому что Советский Союз был идеологическим государством, идеологической диктатурой, а Европейский Союз является практическим и прагматическим образованием. Я не думаю, что это так на самом деле. Насколько я могу судить, Европейский Союз сегодня основан на очень жесткой идеологии. Это идеология сохранения социализма навечно, но также это идеология так называемой политической корректности, которая становится правилом, становится требованием.

Мне могут возразить, что в Советском Союзе был Гулаг, и, пока в любой стране нет Гулага, ее нельзя ставить на одну доску с Советским Союзом. Я думаю, что мы уже присутствуем при зарождении Гулага в Европе. По крайней мере, у них есть то, что мы называем интеллектуальным Гулагом, когда любой человек, посмевший выразить свое особое мнение по таким вопросам, как раса, пол, образ жизни или что угодно другое – если его или ее мнение отличается от общепринятой и одобренной неким определяющим центром - этого человека подвергают остракизму, ему не позволяют появляться на публике, он не может занять какой-либо серьезный пост или опубликовать что-нибудь существенное. Это - уже начало Гулага. Могу вас уверить – я знаю, что я уже в Гулаге.

Если это не начало Гулага – тогда что это?