Сергей Костырко

Философические игры Дмитрия Галковского в историософию и конспирологию
Антиутопия "Друг утят" в "Новом мире"

После почти десятилетнего перерыва с новым художественным произведением перед публикой появляется Дмитрий Галковский. (Дмитрий Галковский - одно из самых громких писательских имен на рубеже 80-90 годов, классик новейшей русской литературы - философский роман "Бесконечный тупик" уже в истории русской литературы конца ХХ века; в одной из рецензий на роман употреблено даже слово "гениальный") .

На этот раз Галковский предложил "сценарий фильма" "Друг утят". Насчет "сценария" и "фильма" не уверен - на мой взгляд, слишком громоздка для кино сама сюжетная конструкция Галковского, текст сценария представляет что-то среднее между социально-философским, историософским трактатом и авантюрным повествованием. И, наконец, слишком изощренно, слишком "по-писательски" исполнен текст "сценария".

1. Идеологическая схема

Жанр нового произведения Галковского - антиутопия. Речь пойдет о завоевании человечества (а в перспективе - и галактических пространств) новой породой движителей истории - компьютерными интеллектуалами.

Ноу-хау Галковского в жанре антиутопии - перенесение действия из будущего в наши дни, и даже - в наше недавнее прошлое. Обозначив в "Прологе" страшную перспективу человечества (сильно поредевшее и разбившееся на малочисленные общины, оно прячется в сверхкомфортабельных бункерах-норах на километровой глубине), в основной части своего повествования автор показывает, как и где начиналось это будущее. То есть повествователь исходит из того, что все мы проморгали истинное содержание событий, свидетелями и участниками которых являлись. Наша слепота как бы включена в сюжет сценария, так сказать, сюжетно отрефлектирована. Дело в том, что основным инструментом, которым воспользовались устроители будущего у Галковского, является коллективная компьютерная игра, играя в которую, человек подчиняется воле организаторов игры. Игра строится по "принципам виртуального театра". Основным же ее принципом "является наличие метасценария - жесткой сюжетной линии, осуществляющейся не заданной последовательностью сцен, а системой правил, загоняющей субъекта в определенное сюжетное русло". То есть субъект Игры одновременно является и ее объектом. А так как в Игру втягивается все большее и большее количество "пользователей", то речь уже может идти о формировании новых моделей общественной психологии.

Возможности этой игры использует в пьесе Движение Утят, что-то вроде глубоко законспирированной сверхмощной международной организации интеллектуалов-компьютерщиков. Наличием жесткой структуры (каст), ритуалов и проч. Движение Утят напоминает масонскую ложу (точнее, образ ее, активно обслуживающийся китчевой идеологической прессой). В Россию Движение Утят пришло, естественно, из Америки, из города Бостона. Первыми на эту наживку попались Раиса Максимовна Горбачева с супругом, приняв в дар от жены Буша троянского коня - скульптурную композицию "Дайте дорогу утятам!". Отсюда все пошло. Единственными, кто делает в сценарии попытку хоть как-то пресечь деятельность Утят, были ветераны-компьютерщики из "питерской команды", но они спохватились слишком поздно. "Утята" уже, что называются, встали на крыло и с помощью Игры полным ходом отрабатывают тактику и стратегию новой великой революции ХХI века - революции интеллектуалов. "Ее основополагающая черта - полная анонимность. Нет никаких сформулированных программ и учений. Более того, движущиеся силы революции будут оформляться в нарочито издевательской пародийной форме, разрушающей саму форму легального выражения политических целей. Насилие будет также анонимным. Непосредственные исполнители не будут догадываться о его подлинных целях... Политические действия будут описываться не в стилистике античной мифологии: "Зевс" Буш обиделся на "Гермеса" Миттерана, - а в стилистике метеорологии: "пошел дождь", "начались заморозки", "пронесся ураган". В результате грядущей в XXI веке мировой анархической революции погибнет 1 миллиард 600 миллионов человек, будет искалечено - 2 миллиарда 900 миллионов человек, стерилизовано - около 10 миллиардов человек.

Но это сообщается уже ближе к финалу. Читателю же предлагается история внедрения и развития Движения Утят в России. Первыми присутствие Утят почувствовали бандиты и попытались "наехать" на новые компьютерные конторы. Ответный удар оказался сокрушительным. Это сюжет первых эпизодов сценария. Далее следуют сцены победоносного шествия Утят к власти.

Действующие лица: компьютерные интеллектуалы, бандиты, отдельные представители полностью коррумпированного общества (чиновники и их домашние), пресса, дебилы-шестидесятники и... хотел написать: "прочие", но прочих почти нет. Причем здесь, что называется, "с волками жить..." - интеллектуалы-утята в нравственном отношении мало чем отличается от бандитов. Даже в языке. (В одной из сцен бандиты убивают "утенка", и тот в последние свои минуты держится так, что бандитов пронимает: "Жил лохом, а умер красиво. Учись". И практически в той же тональности, с помощью той же лексики в другой сцене член Галактического Совета прощается с собратом по Движению: "Красивая смерть... Умер как мужик. На бабе. Куда больше-то".) Разница только в том, что паханы-интеллектуалы действуют более изобретательно. Но не менее жестоко. И их возможности многократно превосходят и возможности бандитов, и возможности госучреждений, а затем - и государств в целом. Они не пользуются ситуацией, как бандиты, они сами создают ситуации.

2. Эстетика

Автор "Друга утят" как бы иронизирует над тем уровнем исторического мышления, для которого единственно доступным инструментом является теория заговора. Вот, скажем, члены Галактического Совета (высший орган Движения Утят) анализируют события 11 сентября. Тональность обсуждения: ну ясно же, что это устроили не арабы. Эта версия для простаков, а мы-то точно знаем, кто стоит за этим! Кто угодно, но только не арабы, - сами американцы, евреи, китайцы, русские. Сцену Галковский строит так, что по большому счету уже не важно, кто именно. Принципиально важна здесь сама тональность, вот это "мы-то точно знаем". С поэтикой, которую использует здесь автор, мы знакомы хорошо - уже сформировалась в нашей желтой, так сказать, "народной" прессе целая отрасль, обслуживающая комплексы носителя советского менталитета в постсоветскую эпоху. Вспомните обязательные - через неделю или два после выводов официальных комиссий - заголовки на первых полосах еженедельников: "Тайна гибели генерала Лебедя", "Тайна гибели Курска", "Тайна гибели ИЛ-86" и т.д. Такое же глубокомыслие и в сценарии: вы думаете, "коровье бешенство" в Европе было просто так. Бешенство? Да? Не надо. Мы-то точно знаем, как было на самом деле. Была поставлена задача: уничтожить крестьянство в Европе, как сословие. Вот и прокрутили легенду про бешенство. А английскую буржуазную революцию - знаете, кто проплатил?.. Не знаете? А Утята знают точно.

Автор иронизирует. Но утверждать, что он сам полностью свободен от этих комплексов, я бы не стал. Слова об анонимности новой революции в устах одного из героев сценария звучат почти издевательски - изобразительный ряд сценария как раз и показывает, кто и почему стоит за этой "анонимностью". Ничего спонтанного в изображенной здесь новой английской революции нет - четко спланированная и проведенная силами Движения Утят акция.

В этом же ряду - смакование сладкой жути, исходящей в сценарии от компьютерных интеллектуалов-паханов, подсознательное упоение их силой. И есть вполне ощутимый зазор между как бы философскими отступлениями (пародийное исполнение которых отнюдь не делает сам процесс думания над проблемой пародийным) и изобразительным рядом.

Странно, но для меня, например, как раз "философические" вставки обладают наибольшим эмоциональным напором и, соответственно, убедительностью. Что же касается изобразительного ряда с эффектными сюжетными ходами, с "колоритным" уголовно-компьютерным жаргоном, то все это уже жевано-пережевано в новейшей литературе. Некоторое умственное напряжение испытываешь только в процессе первоначальной ориентации в созданном Галковском фантастической мире. Старательность в его (мира) обустройстве и, я бы сказал, монументальность идеологической конструкции ориентируют антиутопию Галковского не на притчу ("Повелитель мух"), а на социально-философскую аллегорию ("Скотный двор"). То есть художественная энергия здесь добывается не из соединения образов с универсальными, бытийными понятиями и ситуациями, а из соотношения фантастической картинки и окружающих нас жизненных реалий.

Здесь неизбежно сопоставление "Друга утят" с "Бесконечным тупиком". Внешне "Друг утят" как бы продолжает размышления Галковского времен "Бесконечного тупика". Но у этих двух художественных произведений разная энергетика. У "Бесконечного тупика" энергия философской исповеди, у "Друга утят" - проповеди. В "Бесконечном тупике" даже самое отвлеченное умствование автора переживалось как эстетический акт. Там была мысль, рожденная болью, недоумением, яростью, горечью, ОБИДОЙ. Там за повествованием вставал образ "подпольного человека", и там была простодушная истовость во "вторичной отработке" этого образа - в самой рефлексии по поводу самой позы "подпольного человека". И потому процесс проживания мысли повествователем в "Бесконечном тупике" сам по себе был богаче смыслами, нежели предлагаемые формулировки. В "Друге утят" все гораздо уравновешенней. Мысль здесь не вырастает из изображения, из проживания ситуации, она (мысль) иллюстрируется изображением.

Я бы сказал, "Бесконечный тупик" создавался. "Друг утят" - изготавливался. Умело, точно, почти убедительно.

Почему так? Вопрос, наверно, глупый. Но неизбежный.

Я предложил бы такой ответ: причина в том, что Галковский - больше художник, чем философ. Нет, думает он, конечно, интересно, остро, неожиданно, смело. Провокативно. Но только тогда, когда - как в "Бесконечном тупике" - он предлагает читателю еще и проживание мысли вместе со своим героем. В такой ситуации абсолютная законченность, концептуальность необязательна. И потому даже сомнительность (для меня, в частности) самого метода размышления у Галковского-философа, когда бытийные категории он формулировал исходя почти исключительно из ситуации противостояния ублюдочности советского менталитета, мне, как читателю, не очень мешала. Равновесие восстанавливал Галковский-художник, создавший еще и образ повествователя. То есть эмоциональный напор повествователя, социально-психологическая вписанность повествователя в исследуемую ситуацию - все это помогало мне как читателю переводить употребляемые автором бытийные категории в более естественный для них ряд. Это потом, после "Бесконечного тупика", в яростных выступлениях Галковского по поводу "советской философской школы", по поводу бывшего и нового литературного истеблишмента появилось что-то от тональности коммунальной разборки. Борьбы за квадратные метры. За власть. Нелепая, мягко выражаясь, ситуация для философа. Но и там автору удавалось сохранить равновесие благодаря эмоциональному накалу, закадровому присутствию образа автора. В "Утятах" же повествователь почти бесстрастен. И вот это ослабление эмоционального напора опускает мысль до уровня предложенной сюжетной конструкции и системы образов. Уплощенная игровая ситуация (дебилы-полититки, дебилы-шестидесятники, коррумпированное общество, двухпрограммные (по числу извилин) бандиты, с одной стороны, и с другой - новый вариант всемирной масонской ложи, вооруженной современными технологиями и использующий подспудную тягу масс к единственно доступной ей модели общественного согласия (вариант чучхе) - ситуация эта, на мой взгляд, не дает возможности всерьез размышлять о закономерностях современной истории. Но, похоже, не для размышления писалось. Образы закончены и одномерны, конструкция, в которую они собраны, жесткая и, я бы сказал, категоричная в своей однозначности. Диагноз окончательный, обжалованию не подлежит. Нам нужно или согласиться, или нет. В конечном счете, это текст, так сказать, учительский, на диалог не рассчитанный.

P.S.

Я знаю, что имя Игры, которое Галковский использовал в сценарии, реальное: "Galaxy +"; что в игру эту играет множество интернет-пользователей уже много лет, и сам Галковский был активным ее участником. Я знаю, что существовал сайт "Друг утят", представляющий интересы части игроков. Но в данном случае я пишу о сценарии Галковского как о самостоятельном художественном произведении, к которому интернетовские сюжеты с "Galaxy" имеют отношение косвенное.

интернет-издание "Обозрение Сергея Костырко" №118, 14 августа 2002 года