15.03.2006
Маттео Банделло. «Ромео и Джульетта» (начало)

Продолжаем нашу "Литературную страничку". Перед тем как приступить к изложению полемики Оруэлла с Львом Толстым, нам бы хотелось дать конкретный пример английского литературного воровства. Лев Николаевич указывал на многочисленные «заимствования» Шекспира, снисходительно называя их «обработкой», «изменением первоначального варианта». На самом деле ясно, что Толстой вполне отдавал отчёт в масштабах плагиата. Чтобы этот масштаб стал вполне ясен и нашим читателям, опубликуем новеллу итальянского писателя Маттео Банделло «Ромео и Джульетта». Мы намеренно взяли произведение, о котором Толстой почти не говорит. Это, кроме всего прочего, дополнит картину.

Банделло жил в конце 15 – начале 16 века. Как все биографии этого периода, его жизнь изобилует нестыковками и лакунами. Тем не менее, несомненно, что Банделло жил гораздо раньше Шекспира (или точнее раньше создания «Шекспировского проекта»). В любом случае многочисленные  произведения плодовитого и популярного итальянца публиковались в 17 веке, все же шекспировские публикации этого периода при самом поверхностном анализе предстают дешёвыми подделками. Да и сами англичане никогда не оспаривали, что новеллы Банделло «послужили основой для гениальных творений Шекспира». Что здесь чему послужило, предоставляем судить вам, заметим только, что имя Банделло известно лишь узким специалистам, а сам он, если и упоминается в справочниках (далеко не всегда), то, как правило, в уничижительном контексте. Мол, был такой вульгарный и скабрезный бумагомарака, потакавший низменным чувствам толпы. Например, в Брокгаузе творчество Банделло квалифицируется так:

«Его «Новеллы» - безыскусственная картина нравов и общественной жизни того времени, много читались и переводились на иностранные языки, хотя они не блещут ни особенной талантливостью, ни отделкой и местами отличаются крайним цинизмом».

Опять же спорить не будем. Почитайте самого Банделло и сопоставьте с «одноимённым» произведением Шекспира. Благо, шекспировские пьесы известны любому школьнику, и при сравнении легко понять, где «талантливость», а где «крайний цинизм».

Всевозможные  злоключения  и  печальная  смерть  двух  влюбленных: один умирает, приняв яд, другая - от великого горя

Думается мне, достославный синьор мой,- если только благородная любовь, которую  я  питаю  к  своим  родным местам, не обманывает меня,- что вряд ли найдется  в  прекрасной Италии город, который мог бы соперничать с Вероной в живописности  местоположения,  в красоте реки, подобной Адидже, что величаво несет свои прозрачные воды, деля город почти пополам, и в изобилии товаров, присылаемых   Германией.   Солнечные  поля,  веселые  долины  и  плодородные зеленеющие  холмы  окружают  его со всех сторон. Я уже не говорю о множестве источников с отменно чистой и свежей водой, что служат для удобства горожан, о  четырех  прекраснейших  мостах,  перекинутых  через  реку,  и  о  славных памятниках  старины, рассеянных по всему городу. Однако я начал свой рассказ не  для  того,  чтобы  осыпать похвалами свое родное пепелище, которое и без того  заслуживает всяческого восхваления и почестей,- я хотел поведать вам о печальном  событии, об ужасном несчастье, происшедшем в нашем городе с двумя благороднейшим влюбленными.

Во  времена  синьоров делла Скала в Вероне среди горожан, известных своим  богатством  и  знатностью,  славились  два  семейства  -  Монтекки  и Капулетти.  Между  ними,  не  знаю уж по какой причине, возникла жестокая и кровавая вражда. В различных столкновениях - ибо каждый из родов был силен - многие из Монтекки и Капулетти, а равно и их сторонников были убиты, отчего взаимная   ненависть,  все  возрастала.  В  те  дни  властителем Вероны  был Бартоломео делла Скала, приложивший много стараний, чтобы примирить эти два  враждующие  рода, но порядка навести никак не мог, ибо ненависть прочно укоренилась  в  их  душах,  Тем  не  менее  со временем вражда эта несколько приутихла,  по крайней мере прекратились постоянные кровопролитные стычки, и если  юноши  встречали  на улице стариков враждебной стороны, то уступали им дорогу.

Случилось   как-то   после  рождества,  что  повсюду  стали  устраивать праздники,  на  которых  был  обычай появляться в масках. Антонио Капулетти, глава своего рода, тоже устроил пышный праздник, куда были приглашены знатнейшие  синьоры и дамы. Там можно было увидеть почти всех славных юношей города. Пришел туда и  двадцатилетний Ромео Монтекки, выделявшийся среди молодежи  Вероны  своей  красотой  и  учтивостью.  Был он в маске и вместе с другими  приглашенными  проник  в дом Капулетти, когда наступила ночь. Ромео этот был в те дни пылко влюблен в одну благородную даму и в течение двух лет безутешно  по  ней  вздыхал;  направлялась ли она в церковь или еще куда, он всегда  следовал  за  ней  по  пятам, но она не удостаивала его взглядом. Он писал  ей  письма,  засылал  своих посланцев, но жестокосердная дама никогда даже  не  улыбнулась  страстному  юноше.  Тяжело было Ромео переносить столь жестокие  страдания,  и  он  уже  подумывал,  непрестанно сокрушаясь о своей участи,  покинуть  Верону  на  два-три  года  и отправиться в путешествие по Италии,  дабы  забыть  о  своей  страсти.  Однако затем, охваченный безумной любовью к даме, он стал порицать себя за столь безрассудную мысль и решил ни в  коем  случае не покидать Верону. Иной раз на него находили сомнения, и он говорил  себе: "Зачем я буду следовать за ней повсюду, если это не сулит мне никакой  радости?  Не  нужно мне сопровождать ее в церковь и бывать там, где она. Быть может, пламя моей любви постепенно угаснет, если я не буду видеть ее  прекрасных  очей".  Но - увы! - все рассуждения его были тщетны, ибо чем суровее  она  была  и  чем  меньше  надежды  у  него  оставалось, тем крепче становилась  его любовь, и стоило ему не повидать своей дамы лишь один день, он начинал испытывать  мучения.  Он  был  столь упорен и настойчив в своей страсти,  что некоторые друзья его стали опасаться, не зачахнет ли он, и много  раз  любовно  увещевали его отказаться от этой затеи. Но Ромео так же мало обращал внимания на их слова, как дама на его ухаживания.

Был  среди  друзей  Ромео  юноша,  который  крайне  сокрушался, что тот влюблен  без  всякой надежды на взаимность и губит себя в цвете лет. Однажды он так ему сказал:

-  Ромео,  я  люблю  тебя,  как брата, мне горько видеть, что ты таешь, словно снег на солнце. Разве ты не замечаешь, что все твои старания напрасны и склонить к любви свою милую ты не можешь, ибо с каждым днем она становится все  суровее;  зачем же ты зря терзаешься? Ведь безумие желать того, чего не только  трудно,  но  и  невозможно добиться. Неужели ты не видишь, что ни ты сам, ни  твоя любовь ей не нужны? Быть может, у нее есть любовник, и она не оставит  его  ради  самого  императора.  Ты  молод и первый красавец в нашем городе.  Ты,  я  могу  тебе  это  сказать  прямо в глаза и без всякой лести, обходителен,  смел  и,  кроме  того, обладаешь тем, что более всего украшает юность,  -  ты  образован.  К тому же ты единственный сын, а насколько богат твой  отец  -  знает  каждый.  Быть  может,  он несколько скуповат с тобой и 6pанится,  глядя  на  твои  сумасбродные траты? Но ведь трудится для тебя не покладая  рук  и  разрешает  делать  тебе все, что ты пожелаешь. Очнись же и взгляни  на  свои  заблуждения:  сбрось  с глаз пелену, скрывающую тот путь, который  тебе  уготован;  соберись  с духом и пусть твоей госпожой будет та, которая этого достойна. Ты гневаешься справедливо, и гнев твой сильнее самой любви.  Сейчас  время  праздников  и  карнавалов:  ходи  же повсюду, и, если случайно  ты  увидишь  ту,  ухаживая  за  которой  ты  напрасно убил столько времени,  отвернись  от  нее: посмотри лучше в зеркало своей любви, и там ты найдешь  награду  за все свои мучения, ибо тебя охватит такой справедливый и разумный  гнев,  что  он  обуздает  твою  страсть  и  ты  почувствуешь  себя свободным.

 Верный друг Ромео такими и всякими иными рассуждениями, которых я не привожу,  пытался отвлечь его от безнадежной любви. Ромео терпеливо выслушал речи  друга  и  решил его мудрые слова претворить в дела. Вот почему он стал посещать всевозможные празднества и, когда встречал свою неумолимую даму, не опускал  глаз,  а  наоборот,  любовался  и  приглядывался к другим женщинам, выбирая ту, что ему больше по сердцу, словно пришел на ярмарку прицениться к лошадям или одежде.

Как  уже  сказано, случилось в эти дни, что Ромео в маске отправился на праздник к Капулетти, и, хотя они были недругами, все же оскорбленными себя не  сочли. Долгое время Ромео оставался в маске, потом снял ее и сел в угол, откуда  мог  видеть  всех  находящихся в зале, которая освещалась множеством факелов и где было светло, как днем. Гости с любопытством смотрели на Ромео, особенно  женщины,  удивляясь,  как  он мог так бесстрашно показаться в этом доме.  Ромео  был  всеобщим  любимцем,  ибо, кроме того, что был красивейшим юношей,  он отличался хорошими манерами и благородством. Даже враги его были к нему менее суровы, снисходя к его летам. Итак, Ромео стал приглядываться к прекрасным дамам, бывшим на празднике, выражая свое мнение то об одной, то с другой,  и  развлекаясь  таким  образом,  не  хотел танцевать. Как вдруг его взгляд  остановился  на  девушке  необыкновенной красоты, которую он не знал раньше.  Девушка  безмерно понравилась Ромео, и он рассудил, что в жизни ему еще  не  доводилось видеть столь очаровательного и прекрасного создания. Ему казалось, что, чем больше он смотрит на девушку, тем краше она становится, и он  никак  не  мог  оторвать  от  нее  своих восхищенных глаз. Он чувствовал огромную  радость от лицезрения ее и решил во что бы то ни стало добиться ее благосклонности и любви. И старое чувство, побежденное новым, уступило место этому  внезапно  вспыхнувшему пламени, которое угасло лишь со смертью юноши.

Очутившись в этом запутанном лабиринте, Ромео не решался даже разузнать, кто эта  девушка,  а  лишь  упивался ее красотой, внимательно следя за каждым ее движением, каждой черточкой лица, вкушая сладостный яд любви.

Ромео,  как  уже  сказано, сидел в углу, и все танцующие проходили мимо него. Джульетта, так звали девушку, столь приглянувшуюся Ромео, была дочерью хозяина  дома и душой торжества. Она тоже не знала Ромео, но он показался ей самым  привлекательным  и  красивым  юношей  из всех живущих на свете, и она любовалась  им,  украдкой  поглядывая  на  него,  а  сердце ее переполнялось неизъяснимым  волнением  и  радостью.  Девушке  очень  хотелось, чтобы Ромео принял  участие  в  танцах:  тогда  она  смогла  бы  лучше его рассмотреть и услышать  его  голос,  ибо  ей  казалось,  что речи его должны быть столь же нежны,  сколь нежны были взгляды, которые он не переставая бросал на нее. Но Ромео  сидел в одиночестве в углу и не выказывал никакого желания танцевать. Он  был  целиком  поглощен  тем, что, не отрывая глаз, смотрел на прекрасную девушку,  а  она  тоже  не  могла  наглядеться  на  него.  Когда  их взгляды встречались, они  начинали  страстно  вздыхать,  и в глазах их горело такое пламя, что видно было, какая сильная любовь их волнует. Казалось, они хотят лишь одного - остаться наедине и излить друг другу свои пламенные чувства.

Пока  они  пребывали  в  таком  состоянии,  любуясь  друг другом, танцы окончились  и  затеяли  хоровод  с "венком", или, как его называют другие, с "гирляндой". Когда игра началась, некая дама пригласила Ромео; войдя в игру,

Ромео стал делать то, что полагалось, и, передав венок одной из дам, подошел к  Джульетте,  как  того  требовал  порядок  игры,  и  взял  ее  за  руку  к невыразимому  обоюдному  удовольствию.  Джульетта  оказалась  между  Ромео и Маркуччо,  прозванным  "косоглазым".  Он  был  придворным  и  славился своей учтивостью;  все  его  любили  за острый язык и всякие прибаутки, ибо у него была всегда наготове какая-нибудь веселая выдумка, дабы рассмешить компанию, и  он  умел  позабавиться, не обижая никого. Между прочим, у него и зимой, и летом,  и в остальные времена года руки были холоднее, чем альпийский лед, и сколько  бы  он  ни  старался  их  отогреть  у  огня,  всегда они оставались холодными.  Джульетта,  у  которой  с  левой  стороны  был Ромео, а с правой Маркуччо,  почувствовав,  что ее милый взял ее за руку, желая вызвать его на разговор, обратилась к нему с оживленным лицом и трепещущим голосом сказала:

- Да будет благословен тот миг, когда вы оказались рядом со мной! - И с этими  словами она нежно пожала руку Ромео. Юноша тоже тихонько сжал ей руку и так ей ответил:

     -  Мадонна,  за  что  вы  меня благословляете? - Потом посмотрел на нее умоляющими глазами и, наклонившись к ее устам, глубоко вздохнул.

Тогда Джульетта, сладостно улыбнувшись, сказала:

-  О, не удивляйтесь, благородный юноша, что я благословляю ваш приход: мессер Маркуччо своей холодной рукой меня совсем заморозил, а вы, по милости вашей, согрели меня нежным рукопожатием.

На что Ромео, не задумываясь, ответил:

-  Мадонна, то, что я мог доставить вам приятность, каким бы то ни было способом,  меня безмерно радует, и я ничего другого в мире так не желаю, как услужить  вам,  и  буду  почитать  себя  счастливым,  если  вы соблаговолите приказывать  мне,  как вашему последнему слуге. Если моя рука вас согревает, то  огонь ваших прекрасных глаз воспламенил меня, и, если вы не поможете мне потушить  этот  пожар,  не  пройдет  и минуты, как я весь сгорю и обращусь в пепел!

Не  успел  он произнести последних слов, как игра с "венком" кончилась. Поэтому  Джульетта,  загоревшаяся  любовью,  со  вздохами  пожимая ему руку, успела только промолвить в ответ:

-  Увы,  что  могу я вам сказать, кроме одного, что я больше принадлежу вам, чем себе самой!

Ромео,  когда  гости  стали  расходиться, задержался, чтобы проследить, куда направится  девушка;  но  немного  ему  понадобилось  времени,  чтобы убедиться,  что Джульетта - дочь хозяина дома; к тому же это подтвердил один из его благожелателей, когда он расспрашивал его о присутствующих дамах. Это открытие повергло Ромео в страшное отчаяние. Он понял, сколь опасно и трудно ему  будет  добиться  желанного исхода своей любви. Но рана уже открылась, и любовный  яд  постепенно  проникал  в  нее. В свою очередь Джульетта жаждала узнать,  кто  же  тот  юноша,  во власти которого она целиком оказалась. Она позвала  свою  старую  кормилицу,  вошла  в комнату и, подойдя к окну, через которое   проникал  свет  факелов  с  улицы, стала расспрашивать ее, кто тот юноша  в  пышной  одежде,  и  тот,  который не выпускает из рук шпагу; потом спросила,  а кто тот красавец, который держит маску в руке. Добрая старушка, которая  была  обо  всех  наслышана,  всех  назвала по имени и, отлично зная Ромео,  назвала  и  его.  Девушка при упоминании имени Монтекки вся замерла: отчаяние  овладело  ее  душой,-  Ромео  никогда не будет ее мужем по причине смертельной  вражды  между  двумя семействами; однако она и виду не подала и пошла  спать.  В  эту  ночь она почти не сомкнула глаз; тысячи разнообразных мыслей  проносились  у нее в голове, но отказаться от своего чувства к Ромео она  не  могла  и не хотела, ибо загорелась к нему сильной любовью. Перед ее очами вставала неотразимая красота Ромео, и чем  труднее  и  опаснее представлялось ей положение, тем больше, с потерей надежды, возрастала в ней страсть.  Так,  борясь  с  двумя  противоположными  мыслями, из которых одна укрепляла Джульетту в ее намерении, другая же отрезала все пути к счастью, она не переставая твердила себе:

- Боже,  куда я позволяю унести себя моим неумеренным желаниям? Кто я? Разве Ромео может любить меня?! Какая я глупенькая! Быть может, хитрый юноша шептал  мне слова любви, чтобы обмануть и получить от меня желаемое, а потом насмеяться  надо  мной,  как  над  потаскушкой?  Быть может, это месть за ту вражду,  что  с  каждым  днем  растет меж нашими семьями? Но нет, он слишком великодушен,  чтобы  насмеяться  над  той,  что  любит  и  обожает его. Если подлинно  лицо  есть  зеркало  души,  значит  красота его обманчива, раз она скрывает  жестокое  и  злое  сердце;  нет,  я  хочу надеяться, что от такого прекрасного  юноши  можно  ожидать  лишь  любви,  благородства  и учтивости. Допустим,  что  он  действительно  меня  любит и хочет назвать своей женой,- разве  я  могу  не понимать того, что отец мой никогда на это не согласится? Но, кто знает, быть может, это родство принесет прочный мир и согласие нашим семьям?  Я  часто слышала, что браки способствовали воцарению мира не только между  простыми людьми, но и синьорами и даже приводили к желанному для всех примирению  и  согласию  между  враждовавшими  друг с другом могущественными властителями  и королями. Быть может, я буду той, которая принесет мир нашим семьям.

Утвердившись  в  этой  мысли,  она  всякий  раз,  когда  видела  Ромео, проходящим  мимо  по улице, приветствовала его с радостным лицом. И это было для  него  величайшим  счастьем.  Ромео,  подобно Джульетте, вел бесконечную борьбу  со  своими  мыслями,  переходя  от  надежды к отчаянию. С превеликой опасностью  для себя днем и ночью ходил он под окнами своей возлюбленной. Но приветливые  взгляды,  которые Джульетта бросала ему, все более воспламеняли его и притягивали к этой улице.

Окна  в  комнате  Джульетты выходили в узенький проулок, а напротив них находился  какой-то  старый, заброшенный дом. Когда Ромео, свернув с главной улицы,  достигал  этого проулка, он очень часто еще издали видел Джульетту у окна  и  всякий  раз,  как он с ней встречался глазами, она улыбалась и всем своим  видом  показывала,  что безмерно рада ему. Часто ночью Ромео приходил туда  и подолгу стоял, ибо место это было уединенное и он мог, хотя изредка, слышать  голос  Джульетты за окном. Случилось однажды, что Ромео пришел сюда поздно  ночью: то ли почувствовала это девушка, то ли по какой иной причине, но  она  открыла  окно. Ромео спрятался за старым домом, но Джульетта успела его  признать, ибо луна своим ярким светом заливала проулок. Девушка, будучи одна в комнате, робко позвала его и сказала:

-  Ромео, что делаете вы здесь один в столь поздний час? Несчастный вы, если  вас  схватят,  что станет с вашей молодой жизнью? Разве вы не знаете о жестокой вражде между нашими семьями, вспомните, сколько людей уже погибло?! Разумеется, и с вами могут здесь жестоко расправиться, отчего мне будет мало чести, а вам лишь непоправимая утрата.

- Синьора моя,- отвечал Ромео,- любовь - причина того, почему я здесь в такой  поздний  час.  Я не сомневаюсь, что, если ваши найдут меня, они убьют меня  на  месте. Но я буду пытаться, насколько слабые силы мои это позволят, исполнить  свой  долг, и, если увижу, что окружен со всех сторон, я умру, но умру  не  один. Да, и пусть меня убьют, занятого делами любви, - разве может быть  более  счастливая  смерть, чем пасть мертвым к вашим ногам? Никогда не будет  того,  чтобы  я  бросил  хоть  малейшую  тень на вашу честь, и, чтобы сохранить  ее  незапятнанной и чистой, я готов заплатить собственной кровью. Но  если  вы  любите меня не менее, чем я вас, и дорожите жизнью моей, как я вашей,  отбросьте все препятствия и сделайте меня самым счастливым человеком на свете.

- А что вы хотите, чтобы я сделала?- спросила Джульетта.

-  Я  хочу,  -  отвечал  Ромео,-  чтобы  вы  любили  меня, как я вас, и разрешили мне войти в вашу комнату, дабы я мог с меньшей опасностью поведать вам о своей любви и о тех муках, что я из-за вас терплю.

На это Джульетта, объятая гневом и возмущением, сказала:

-  Ромео, вы знаете свою любовь, так же как я - свою. Я знаю, что люблю вас,  как  только  сердце  способно  любить и, вероятно, больше, чем мне это пристало. Но говорю  вам,  если  вы  рассчитываете  соединиться со мной не законными  брачными узами, вы сильно ошибаетесь и согласия моего не ждите. И так  как  я  знаю,  что,  показываясь  здесь  слишком часто, вы легко можете попасть в ловушку, расставленную злыми людьми, после чего я уже никогда не буду веселой, я решила, что если вы так же хотите быть моим, как я вашей, вы должны  назвать  меня  своей  женой.  Если вы женитесь на мне, я всегда буду готова сопровождать вас, куда вы только пожелаете. Если же вы питаете другие надежды, ступайте и занимайтесь вашими делами, а меня оставьте здесь жить в мире.

Ромео,  не  мечтавший  ни  о  чем  другом,  услышав  эти речи, радостно ответил,  что  это  единственное  его  желание  и  он  готов  в любую минуту обвенчаться с ней, стоит ей только приказать где и когда.

-  Вот  теперь  все  хорошо,  - сказала Джульетта. - Но так как я хочу, чтобы  все  у  нас  было  по чести, пусть наш брак благословит почтенный фра Лоренцо из Реджио, мой духовник.

На этом они и порешили, и Ромео на следующий день должен был условиться с монахом, который был с ним в тесной дружбе.

Был  этот монах из ордена миноритов, знаток теологии, философ и большой искусник  во  многих вещах, чудодей, знающий тайны магии и колдовства. А так как  добрый  монах хотел пользоваться хорошей славой в народе и наслаждаться теми радостями, какие были ему по душе, он старался своими делами заниматься осторожно  и,  на  всякий  случай,  всегда  искал  опоры  в  людях знатных и пользующихся  авторитетом.  В  Вероне  среди  друзей монаха был также и отец Ромео, слывший за человека очень достойного и глубоко уважаемый всеми. В его глазах  монах  был святейшим человеком; Ромео тоже весьма чтил монаха, а тот его  очень  любил,  так как считал рассудительным и храбрым юношей. Монах не только был  духовником семьи Монтекки, но и с Капулетти поддерживал тесную дружбу; у него исповедовалась большая часть знатных мужчин и дам города.

Распростившись  с  Джульеттой  и  получив  от нее наказ, Ромео вернулся домой.  Когда  наступил  день,  он  направился  в  монастырь  Сан-Франческо, рассказал  монаху  историю  своей  любви  и сообщил о решении, принятом им и Джульеттой.  Фра  Лоренцо,  выслушав  Ромео, обещал ему сделать все, что тот пожелает.   Не  мог  он  ему  отказать  ни  в  чем,  да  к  тому  же  монаху представлялось,  что таким путем можно будет примирить Монтекки и Капулетти и  заслужить  милость  синьора Бартоломео, который безмерно желал, чтобы эти два семейства прекратили вражду и в городе кончились бы междоусобицы.

Оба влюбленных только ждали случая, чтобы исповедаться и совершить то, что задумали.

Пришло время поста, и Джульетта, чтобы иметь наперсницу в своих делах, решила  открыться старой кормилице, которая спала с ней в комнате, и, улучив подходящий  момент, поведала ей историю своей любви. Хотя старуха бранила ее и  всячески  умоляла  отказаться  от  этой затеи, все было тщетно, и в конце концов  Джульетте  удалось  упросить  ее отнести письмо к Ромео. Влюбленный, прочтя  письмо, ощутил себя самым счастливым человеком в мире, ибо Джульетта писала ему, чтобы в пять часов ночи он пришел к окну, что против старого дома,  и  захватил  с  собой  веревочную  лестницу. Был у Ромео преданнейший слуга,  которому  он доверялся в самых важных делах, и тот всегда оказывался исполнительным  и честным. Ему-то Ромео и рассказал о своем намерении, велел достать веревочную лестницу и, отдав необходимые распоряжения, в условленный час  отправился  с  Пьетро  -  так  звали  слугу  -  туда, где его поджидала Джульетта. Завидев Ромео, она бросила вниз заранее приготовленную веревку и, после  того  как  лестница  была  прикреплена к ней, стала тянуть ее наверх. Потом  с  помощью  старухи  Джульетта  крепко-накрепко  привязала лестницу к железной  решетке  и  стала  поджидать  своего  возлюбленного.  Ромео  смело поднялся  по  лестнице,  а  Пьетро  спрятался в доме напротив. Добравшись до окна,  где  были  очень частые и крепкие решетки, так что рука и та с трудом могла  пролезть,  Ромео  повел  беседу с Джульеттой. После взаимных любовных приветствий она так сказала своему возлюбленному:

-  Синьор мой, вы дороже мне, чем свет очей моих, я просила вас прийти, чтобы  сказать  вам,  что  моя  мать решила отправиться со мной к исповеди в следующую пятницу в час богослужения. Предупредите фра Лоренцо, пусть он обо всем позаботится.

Ромео  ответил,  что  монах обо всем осведомлен и согласен сделать все, что  они  хотят.  Долго  говорили  они  о  своей  любви, а когда пришла пора расставаться, Ромео спустился вниз. Отвязали лестницу, и он удалился вместе с   Пьетро.  Джульетта  пребывала  в  веселом  расположении  духа,  и  часы, оставшиеся до свадьбы, казались ей бесконечно долгими. В свою очередь Ромео, беседуя  со  своим слугой, не чувствовал под собою ног от счастья. Наступила пятница,  и  как  было  условлено, мадонна Джованна, мать Джульетты, взяла с собой  дочь  и  служанок  и отправилась в монастырь Сан-Франческо, что тогда находился  в  крепости;  войдя в церковь, она попросила позвать фра Лоренцо. Предупрежденный  обо всем, он уже заранее спрятал Ромео в своей исповедальне и, заперев его там, вышел к матери Джульетты, которая так ему сказала:

- Падре, я пришла спозаранку и привела с собой Джульетту, ибо знаю, что вы будете целый день исповедовать ваших духовных детей.

Монах ответил, что он делает это во имя божие, и, благословив их, пошел внутрь  монастыря  и  затем  в  исповедальню, где находился Ромео. Джульетта первая  должна  была  предстать  перед  монахом.  Она  вошла в исповедальню, закрыла  дверь  и  подала монаху знак, что готова. Фра Лоренцо быстро поднял решетку окошечка и после положенных приветствий сказал Джульетте:

-  Дочь  моя, по словам Ромео, ты изъявила согласие быть его женой, как он твоим мужем. Не изменили ли вы своего намерения?

Влюбленные  отвечали,  что  они  только этого и желают. Монах, выслушав волю  обоих,  произнес несколько слов в похвалу таинства брака, потом прочел молитвы,  полагающиеся  по  уставу  церкви в таких случаях, а Ромео надел на палец  своей  Джульетте кольцо, к великой радости обоих. Условившись этой же ночью  встретиться,  Ромео  поцеловал  Джульетту через отверстие в окошечке, тихонько вышел из исповедальни и, покинув монастырь, радостный направился по своим  делам.  Монах  снова опустил решетку на окошечке и, пристроив ее так, чтобы никто не заметил, что она была поднята, приступил сначала к исповеди счастливой  девушки,  потом  матери  ее и остальных женщин. Пришла ночь, и в назначенный  час  Ромео  со  своим  слугой  очутились  у  стены  сада. Ромео взобрался  на стену и оттуда спрыгнул в сад, где его уже поджидала Джульетта со  старой  кормилицей. Увидев Джульетту, Ромео  бросился  к ней, раскрыв объятия.  Девушка  тоже  кинулась  ему  навстречу, и долгое время стояли они обнявшись,  не смея вымолвить ни слова. С невыразимой радостью и бесконечным блаженством  они  стали осыпать друг друга поцелуями. Потом удалились в один из  уголков  сада и здесь на скамье, страстно заключив друг друга в объятия, закрепили  и  завершили  свой  брак.  Они  порешили снова встретиться, а тем временем   сообщить   обо  всем  мессеру  Антонио,  чтобы  заключить  мир  и родственный союз между семьями, и Ромео, тысячекратно поцеловав свою жену, покинул сад, полный радостных надежд, и размышлял так:

- Разве есть на свете человек счастливее меня? Кто может соперничать со мной в любви? Кто обладал когда-либо столь прелестной девушкой?

Джульетта  тоже  была упоена своим блаженством, ибо ей казалось, что на свете  не  сыскать юноши краше Ромео, учтивее, благороднее его и обладающего столь  же  многими  приятными ее сердцу достоинствами. Она ждала с страстным нетерпением,  чтобы дело обернулось так, как им хотелось, и она могла бы без всякой  боязни  наслаждаться счастьем со своим Ромео. Случалось, что супруги проводили  дни  вместе,  а  бывало, что и нет. Фра Лоренцо всячески старался примирить  Монтекки  и Капулетти, и дело как будто шло к хорошему концу; он уже надеялся, что семьи породнятся к обоюдному удовлетворению.

Был  праздник  воскресения  господня,  когда  вышло  так, что на Корсо, неподалеку  от ворот Борсари, ведущих в сторону Кастельвекко, многие из рода Капулетти повстречались с Монтекки и напали на них с оружием в руках. Среди Капулетти   был   Тебальдо,   двоюродный  брат  Джульетты,  юноша  храбрый, побуждавший  своих  действовать  смелее  и  не  щадить  никого  из Монтекки. Разгорелась  схватка,  на  помощь той и другой стороне подоспели вооруженные люди,  и  все  так  распалились,  что  без разбору стали наносить друг другу удары.  Случайно  здесь  оказался  Ромео, который с несколькими друзьями, не считая  слуг, направлялся на прогулку по городу. Увидя, что его родственники схватились  с  Капулетти,  он  сильно  взволновался;  он  знал,  что  падре старается  примирить  их  семьи,  и  не  хотел,  чтобы  возникла ссора. Дабы несколько успокоить буянов, он своим слугам и друзьям во всеуслышание сказал так:

- Братья  мои,  вмешаемся  в  эту  драку  и постараемся прекратить ее, заставив всех сложить оружие.

Ромео  ринулся  вперед,  с  силой  стал расталкивать дерущихся людей и, поддержанный  своими  сторонниками,  старался  словом и делом положить конец побоищу. Однако ничто не помогало, ибо озлобление той и другой стороны было столь  велико,  что  люди  только и ждали случая как следует рассчитаться за старые  обиды.  Уже  двое  или  трое из сражавшихся лежали на земле, а Ромео тщетно  пытался  утихомирить  своих,  когда  внезапно наперерез ему выскочил Тебальдо  и  нанес  ему  сильный удар шпагой прямо в бедро. Но на Ромео была надета  кольчуга,  и  шпага  не  могла  пронзить и ранить его. Обернувшись к Тебальдо, он дружелюбно сказал ему:

Тебальдо  тут же ничком повалился на землю и умер. Поднялся невероятный шум, появилась стража подесты, и участники ссоры рассеялись.

Ромео,  огорченный  сверх всякой меры смертью Тебальдо, в сопровождении своих  родичей и друзей поспешил в Сан-Франческо, чтобы там укрыться в келье фра  Лоренцо.  Добрый  монах,  услышав  о  смерти  юного  Тебальдо, пришел в отчаяние,  видя  теперь  полную  невозможность  пресечь  вражду  между двумя семьями. Все Капеллетти отправились с жалобой к синьору Бартоломео. В свою очередь  отец  скрывшегося  Ромео  со старейшими Монтекки доказывали синьору Бартоломео, что Ромео прогуливался со своими друзьями и, случайно очутившись в том месте, где Капеллетти напали на Монтекки, вмешался в схватку, чтобы уладить  дело  миром;  Ромео,  уже  раненый,  говорил  он, продолжал умолять Тебальдо  увести  своих  и  сложить  оружие, но тот снова пытался напасть на него,  что  и  послужило причиной случившегося. Так, обвиняя друг друга, обе стороны  предстали  перед  синьором Бартоломео, с пеной у рта доказывая свою правоту.  Хотя  всем  было  ясно,  что  Капеллетти  первыми затеяли ссору, и свидетели,  достойные  доверия,  подтверждали  слова Ромео, обращенные к его товарищам  и  к  Тебальдо,  все  же синьор Бартоломео, приказав всем сложить оружие, повелел изгнать Ромео из Вероны.

В доме Капулетти горько оплакивали убитого Тебальдо. Джульетта рыдала, не  осушая  глаз. Но не смерть кузена оплакивала она, - сверх всякой меры ее печалила  потерянная  надежда  на брак и мир между семьями, и она бесконечно горевала  и  убивалась,  не  зная,  чем все это может кончиться. Узнав затем через фра Лоренцо,  где  находится Ромео, она написала ему письмо, облитое слезами, и, отдав его в руки кормилицы, просила передать монаху. Джульетта знала,  что  Ромео  изгнан и что, по всей вероятности, ему придется покинуть Верону;  она  умоляла  его  взять  ее  с  собой.  Ромео ответил ей, прося ее успокоиться, обещая со временем обо всем позаботиться и сообщая, что он еще не  решил,  где  будет искать убежища, но постарается быть как можно ближе к ней  и  перед отъездом сделает все возможное, чтобы свидеться с ней там, где она  найдет  это  удобным. Джульетта выбрала как менее опасное то местечко в саду, где она познала первые радости любви, и в условленную ночь Ромео, взяв оружие, с помощью фра Лоренцо вышел из монастыря и в сопровождении верного Пьетро направился к своей супруге. Джульетта встретила его в саду, обливаясь слезами.  Долгое  время  они  не  могли  произнести  ни  слова  и,  упиваясь поцелуями,  глотали  неудержимые  слезы,  которые ручьями текли по их лицам. Потом,  сетуя,  что  они  должны вскоре расстаться, они только и делали, что оплакивали   свою   горькую  судьбу,  без  конца  обнимались  и  целовались, предаваясь всем наслаждениям любви. Приближался час расставанья, и Джульетта обратилась к супругу с страстными мольбами, чтобы он взял ее с собою.

-  Мой  дорогой  повелитель,  -  говорила  она, - я обрежу свои длинные волосы,  оденусь  в мужское платье, и, куда бы вы только ни уехали, я всегда буду рядом с вами, с любовью служа вам. Разве может быть более верный слуга, чем  я?  О дорогой мой супруг, окажите мне эту милость и дозвольте разделить вашу судьбу.

Ромео как только мог утешал ее ласковыми словами и всячески успокаивал, уверяя, что в скором времени изгнание его будет отменено, ибо властитель уже подал надежду его отцу. И что если он думает взять ее с собою, то повезет ее не в одежде пажа, а как свою супругу и госпожу в сопровождении подобающей ей свиты.  Он  убеждал  ее,  что все равно изгнание больше года не продлится, и если  за это время мир между их семьями не наступит, то синьор сам возьмется за  это  дело,  - тогда волей-неволей врагам придется помириться. Если же он увидит, что дело  затягивается,  он  примет другое решение, ибо не может и помыслить  о  том,  чтобы долгое время быть без нее. Они условились извещать друг  друга  обо всем письмами. Много слав еще сказал Ромео, чтобы успокоить свою  жену,  но  безутешная  Джульетта только и делала, что плакала. В конце концов,  когда забрезжила заря, влюбленные обнялись, крепко расцеловались и, обливаясь  слезами  и  вздыхая,  предали  себя воле божией. Ромео вернулся в Сан-Франческо,  Джульетта  -  в  свою комнату. Через два или три дня Ромео в одежде  чужеземного  купца  тайком покинул Верону и в окружении своих верных слуг  направился  в  Мантую.  Там  он нанял дом, ибо отец не отказывал ему в деньгах, и зажил, окруженный почетом, как ему это пристало.

Джульетта  целыми  днями  только  и делала, что лила слезы да вздыхала, почти  не  ела, не знала сна, и ночи ее были похожи на дни. Мать, видя слезы дочери,  много  раз  спрашивала  ее  о причине ее дурного расположения духа, говорила,  что  пора  положить  конец  слезам  и перестать оплакивать смерть Тебальдо.  Джульетта  отвечала,  что  она  не  знает сама, что с ней. Однако стоило  ей  остаться  одной,  как она вновь предавалась своему горю. По этой причине  она  похудела  и стала столь печальной и унылой, что почти ничем не походила на прежнюю красавицу Джульетту. Ромео письмами поддерживал и утешал ее, подавая  надежду,  что  скоро-скоро  они  снова будут вместе. Он горячо просил ее быть веселой и не сомневаться, что все обойдется как нельзя лучше. Однако  ничто  не  помогало,  ибо  без Ромео она не могла найти лекарства от своих  мучений.  Мать  думала,  что  печаль  девушки  происходит оттого, что некоторые  ее  подруги уже замужем а Джульетта тоже хочет обзавестись мужем. Эта мысль запала ей в голову, она поделилась ею с мужем и сказала:

-  Супруг  мой,  жизнь нашей дочери очень грустна, она только и делает, что плачет и вздыхает, избегая всяких разговоров с посторонними. Я много раз спрашивала  ее  о  причине такой скорби, но путного ничего не узнала. На все она  отвечает,  что  сама не ведает причины, а все домочадцы только пожимают плечами  и  не  знают,  что  сказать.  Сдается мне, что какая-нибудь сильная страсть  ее  терзает,  ведь  она  тает  на  глазах,  словно  воск от огня. Я перебрала  уже  тысячу причин, и вот что мне пришло в голову: все ее подруги после  последнего  карнавала  вышли замуж, а с ней никто и не заговаривает о браке.  Вот  откуда  ее  грусть. В день святой Евфимии ей минет восемнадцать лет; так вот, супруг мой, мне хотелось бы замолвить тебе словечко. Пора тебе позаботиться  о том, чтобы найти ей хорошую партию, уважаемого человека и не оставлять ее без мужа, ибо это не такой товар, чтобы держать его дома.

Выслушал  мессер  Антонио  речи  жены  своей   и  они ему показались не лишенными здравого смысла, и он так ответил ей:

-  Супруга моя, так как ты не видишь никакой другой причины тоски нашей дочери  и  считаешь,  что  ее надлежит выдать замуж, я сделаю все, что сочту нужным,  чтобы  найти  ей  мужа,  достойного нашего рода. Ты же тем временем постарайся  разузнать, не влюблена ли она ненароком, и кого ей хотелось бы в мужья.

Мадонна   Джованна   сказала,  что  сделает  все  возможное,  и  своими расспросами  не оставляла в покое ни дочь, ни домочадцев, но так ничего и не узнала.  Как  раз в то время мессер Антонио познакомился с графом Парисом ди Лодроне,  красивым  собой  и богатым. Решив, что это самая подходящая партия для Джульетты, он, не без надежды на хороший исход, сказал об этом жене. Той этот  брак показался достойным и даже почетным; она сказала обо всем дочери, но  та  пришла  в  безмерное отчаяние и печаль. Мадонна Джованна, увидя это, крайне огорчилась, не будучи в состоянии разгадать причины такого поведения. Долго она уговаривала Джульетту и, наконец, сказала:

- Итак, дочь моя, я вижу, что ты не хочешь выходить замуж.

-  Нет,  я  не  пойду замуж, - отвечала Джульетта матери, прибавив, что если та ее любит и жалеет, то не станет принуждать ее к замужеству.

Мать, выслушав ответ дочери, сказала ей:

-  Что  же  с тобой станется, если ты не пойдешь замуж? Ты что, желаешь остаться старой девой? Или пойти в монастырь? Скажи мне, душа моя!

Джульетта  отвечала,  что она не собирается ни оставаться старой девой, ни  идти  в  монастырь,  просто  она сама не знает, чего хочет, разве только одной  смерти. Мать была крайне удивлена и огорчена этим ответом и не знала, что  говорить,  а  еще менее - что делать. Все домочадцы только и судачили о том,  что  Джульетта  после  смерти  Тебальдо всегда печальна, не переставая плачет  и  никогда  не  показывается  у  окна.  Мадонна  Джованна  обо  всем рассказала  мессеру Антонио. Он позвал к себе дочь и после многих увещеваний сказал ей:

-  Дочь  моя,  видя,  что  ты уже на выданье, я нашел тебе мужа, весьма благородного, богатого и красивого. Это граф Лодроне. Поэтому готовься выйти за  него  и  сделать  то,  что мне угодно, ибо столь достойную партию не так легко сыскать.

На  все это Джульетта с необыкновенной смелостью, столь не свойственной такой  девочке,  решительно  отвечала,  что она замуж не пойдет. Отец сильно разгневался  и  готов  был  даже  побить дочь. Он сурово угрожал ей и осыпал бранными  словами,  а  в  заключение сказал, что хочет она или нет, но через три-четыре   дня  она  отправится  с  матерью  и  другими  родственниками  в Виллафранка, ибо туда прибудет Парис со своими друзьями, чтобы поглядеть на нее,  и  пусть  она  не  возражает  и не противится, если не хочет, чтобы он изувечил  ее  и  сделал  самой  несчастной  девушкой  на  свете. Каково было состояние  Джульетты,  каковы были ее мысли, это поймет каждый, кого сжигало когда-нибудь  любовное  пламя.  Она  была так ошеломлена, словно ее поразили молния  и  громы  небесные.  Придя  в  себя, она тут же через посредство фра Лоренцо  сообщила  грустную весть Ромео. Тот ответил ей, чтобы она не теряла присутствия  духа,  ибо  в  скором  времени он приедет за ней и заберет ее с собой в Мантую.